«Кто-то, кто любил тебя…»
«Где сейчас она? Где он? Неужели еще жив? Быть того не может! Столько времени прошло. Тот, кто любит меня, неужели он где-то живет и дышит? А вдруг? Не позвонить ли? Я ведь тут, попробую».
Я три раза набрал номер, потом вернулся и сел рядом с Генри на заднее сиденье, — он все еще слушал счетчик.
— Не расстраивайся, — сказал он. — Счетчик меня не волнует. На меня еще лошадок хватит, так что денежки не уйдут. Иди, дитя, позвони еще раз.
И дитя пошло.
На этот раз где-то далеко-далеко, как мне показалось — в неведомой стране, трубку снял тот, кто сам назначил себе день похорон.
— Да? — проговорил голос. Я замер, но наконец выдавил:
— Кто это?
— Ну, если вопрос стоит так, то кто это? — тот же осторожный голос.
— Почему вы так долго не подходили к телефону? — Я слышал шум проезжающих машин на том конце провода.
Значит, это автомат в каком-нибудь переулке. «Черт! — подумал я. — Он поступает так же, как я. Пользуется ближайшей платной уличной будкой, как своим номером».
— Ну что ж, если вам больше нечего сказать… — проговорил голос.
— Подождите! — воскликнул я, а сам подумал: «Голос мне знаком, дайте-ка вслушаться как следует». — Я увидел в «Янусе» ваше объявление. Вы не могли бы мне помочь?
То, что я волнуюсь, пришлось по вкусу другому концу провода — мой собеседник перестал осторожничать.
— Я могу помочь кому угодно, когда угодно и где угодно, — беспечно проговорил он. — Вы что, из этих… из одиноких?
— Что? — воскликнул я.
— Вы один из…
«Одинокие» — так он сказал, и вопрос решился.
Я снова был у Крамли, он погрузил меня в прошлое, я ехал в старом трамвае, под дождем, на поворотах раздавался страшный скрежет. Голос на другом конце провода был тот же, что в ту дождливую ночь, полвека назад, голос, твердивший о смерти и одиночестве, об одиночестве и смерти. Я запомнил этот голос, а сеанс гипноза с Крамли вернул его мне с такой силой, что голова чуть не раскололась, сейчас же я слышал его в трубке. Не хватало одной детали. Я все еще не знал, кому этот голос принадлежит. Он был так знаком, фамилия вертелась у меня на кончике языка, но…
— Продолжайте! — отчаянно крикнул я. На другом конце, что-то заподозрив, замерли. И вдруг я услышал сладостные звуки, ставшие за полжизни родными.
На другом конце провода шумел дождь. Но самое главное — там ревел прибой, все громче и громче, все ближе и ближе, я почувствовал, что он подкатывается к моим ногам.
— Господи! Да я знаю, где вы! — вскрикнул я.
— Ничуть не бывало! — сказал голос, и трубку повесили.
Но недостаточно быстро. Я дико смотрел на трубку, зажатую у меня в кулаке.
— Генри! — заорал я.
Генри, устремив глаза в никуда, выглянул из такси.
Забираясь в машину, я упал.
— Генри, ты и дальше со мной?
— А как же я без тебя? — ответил Генри. — Скажи водителю, куда нам.
Я сказал. Мы двинулись.
Такси остановилось. Стекла в нем были опущены. Генри высунулся наружу, и его голова с обращенным вперед лицом напоминала изваяние, украшающее нос какого-то темного корабля. Он принюхивался.
— Не был здесь с детства. Пахнет океаном. А чем еще? Гнилью вроде. А-а, это пирс. Ты тут живешь, писака?
— Ты хотел спросить: «Тут ли живет Знаменитый Американский Писатель?» Тут.
— Надеюсь, твои романы пахнут лучше?
— Надеюсь, если доживу и они будут написаны. Генри, мы можем себе позволить, чтобы такси нас подождало?
Генри лизнул большой палец, отсчитал три бумажки по двадцать долларов и протянул водителю.
— С этим тебе будет не так страшно ждать нас, сынок?
— За такие деньги, — сказал водитель, пряча доллары, — можете не беспокоиться до утра.
— Ну, к тому времени дело будет сделано, — отозвался Генри. — Детеныш, ты соображаешь, что делаешь?
Я не успел ответить, как под пирс подкатила большая волна.
— Грохочет, будто нью-йоркская подземка, — сказал Генри. — Смотри, чтобы тебя не задавило.
Мы вышли из такси и оставили его дожидаться нас у входа на пирс. Я попытался вести Генри.
— Не надо, — воспротивился он. — только говори, где веревки натянуты или проволока или камни валяются. А то у меня локоть очень чувствительный. Не люблю, когда меня водят под руку.
Я отпустил его, и он зашагал, гордо подняв голову.
— Подожди меня здесь, — сказал я. — Отступи немного назад. Ага, хорошо. Так тебя не видно. Когда пойду обратно, я скажу только одно слово — «Генри», а ты в ответ скажешь мне, чем пахнет. Ясно? И сразу повернешься и пойдешь к машине.
— Ясно. Я отсюда счетчик слышу.
— Скажешь шоферу, чтобы ехал в полицейское управление. Спроси Элмо Крамли. Если его нет, пусть позвонят ему домой. Он должен вместе с тобой приехать сюда. Чем скорей, тем лучше, раз уж мы раскрутили все это. Если только и вправду раскрутили. Может, твой нос нам больше не понадобится.
— Надеюсь, понадобится. Я и трость прихватил, чтобы всыпать этому мерзавцу. Дашь мне припечатать ему разок?
Я поколебался.
— Разок — пожалуйста, — сказал я наконец. — Ну как, Генри, ты в порядке?
— Братец Лис умеет лежать тихонько.
Я пошел дальше, чувствуя себя Братцем Кроликом.[154]