Смерть докторши

Он скосил весь участок между сливой и ивой, а потом бросил, потому что набил на правой руке две мозоли. Немного полюбовался малиновкой, которая склевывала в скошенной траве букашек, и решил как следует прогуляться.

Прошагал мимо прудов, возле которых проживало цыганское семейство, до Йеттингена и дальше, до Франкена. Потом двинул в гору, к Виллеру, большей частью через лес. Буки, дубы, вишни, акации. Елей тут не было, промышленным здешний лес никогда не считался. Дошел до древней крепости — от всей округлой постройки остался один только вал. Прилег под буком, слушая птичий щебет, и ненароком уснул. Проснулся на боку. Правая рука затекла, пришлось хорошенько ею потрясти, чтобы восстановить кровообращение.

Потом он еще два часа шел на юг, мимо кукурузных полей и через лес. Временами открывалась панорама Юры. Темные увалы, густо поросшие лесами.

Завернул в трактир «Сезар», взял пиво и порцию ветчины с белым хлебом и острой горчицей. Закусывая, разглядывал пенсионеров за соседними столиками — женщины в легких цветастых платьях, мужчины в спортивных рубашках. Они пили эльзасское вино из глиняных кувшинов, некоторые мужчины курили сигары.

Хункелер смотрел, как трактор тащит два прицепа, нагруженные здоровенными, в человеческий рост, тюками сена. Тракторист пытался задним ходом загнать прицепы в сарай. Шестая попытка увенчалась успехом. Все закивали и удовлетворенно взялись за стаканы.

Через несколько лет, думал Хункелер, я тоже выйду на пенсию. И буду сидеть тут, убивать время. Хорошо, что у меня есть Хедвиг, с ней не заленишься.

Он пошел дальше, наискось через лес. Глинистая почва еще не просохла после грозы. Наконец он пересек болотистый луг, на котором паслись черно-белые коровы, и вышел к дороге на Мюспах.

В семь вечера Хункелер был в «Разъезде». Снаружи у стены стояли велосипеды. Сами велосипедисты, жилистые старики в красных майках и черных штанах из оленьей кожи, сидели под каштаном, пили пиво.

Хункелер поздоровался с троицей завсегдатаев и заказал бутылочку минеральной, половину тминного мюнстерского сыра и белый хлеб. Ел не спеша, с удовольствием, тщательно подбирая зернышки тмина. Потом взял со стены выпуск «Альзаса», начал читать. Зарубежную информацию оставил без внимания, а вот местные новости проштудировал основательно. Заметки сообщали о ненастье. Из-за паводка Иль вышла из берегов. Почти все прибрежные деревни затопило. В Ильфурте бурный поток утащил с собой двух свиней, из которых спасти удалось только одну. Вторая, увы, утонула, но ее тем не менее пустили на колбасу. Унесло также несколько десятков кур, кроликов и одну овцу. Смыло мост. Даже одна старушка, устремившаяся спасать курицу, чуть не утонула, но двое отважных мужчин в последнюю секунду сумели вызволить бедняжку.

Хункелер подозвал хозяйку и заказал кофе.

— Вы уверены, — спросил он, когда она принесла чашку, — что в прошлое воскресенье господин Рюфенахт все два часа провел наверху?

— Но что случилось, мсье? Вы держите мсье Рюфенахта под soupcon [18]?

— Что вы, никоим образом. Какие подозрения?

— То-то же. Мсье Рюфенахт — un homme excellent [19].

— И все-таки, — настаивал Хункелер — Вы совершенно уверены?

Хозяйка села, сложила руки на коленях, задумалась.

— Mais oui [20]

, я уверена.

— Допустим, ему пришлось выйти в туалет.

— Нет, здесь мсье Рюфенахт никогда в туалет не ходит, он пиво не пьет. Бывало, конечно, спускался вниз и выходил на несколько минут. Мол, иной раз невозможно выдержать напряжение в комнате. Надо пройтись, минуту-другую. Но в прошлое воскресенье такого не было, я уверена.

— Можно взглянуть на его комнату?

— Разумеется. Но ничего особенного там нет. Tr`es simple [21], стол, стул да кровать.

Она провела его в глубину зала, к лестнице. Наверху отперла одну из дверей. Они вошли.

Комната была маленькая, с единственным окном, выходящим на задний двор. Голый пол из широких еловых досок. Белые оштукатуренные стены, бачки на потолке. В углу кушетка, стул, простенький дубовый стол, на котором не было ничего, кроме пепельницы. А в пепельнице два сигарных окурка. Хункелер присмотрелся — безусловно, «Премиум». На стене справа — рамка с портретом Регулы Хеммерли. Светлые волосы, большие темные глаза. Стекла в рамке нет, осколки валялись на полу.

— Mon Dieu [22], что это? — воскликнула хозяйка. — Кто это сделал?

Хункелер пожал плечами — он понятия не имел.

— Последний раз, когда я приносила ему бутылку вина, стекло было целехонько. Не иначе как кулаком разбил. Одну минуточку!

Он услышал, как хозяйка спустилась вниз. Подошел к окну, открыл. До земли метра три. Спрыгнуть во двор особого труда не составит. А вот снова забраться в окно уже очень непросто. Он бросил взгляд на дровяной сарай — там на крючьях висела пятиметровая лестница.

Хункелер сел на стул и стал ждать хозяйку. Она вернулась с совком и веником и принялась заметать осколки.

— Не знаю, какая муха его укусила. В последнее время он вел себя очень странно. Все больше молчал.

— А в минувшее воскресенье? Как он себя вел?