Смерть Егора Сузуна. Лида Вараксина. И это все о нем

— Вы, мама, не думайте про деньги, — сказала Лида. — Вы меня вырастили, учиться отдали. Я вам за это на всю жизнь благодарная. Которое пальто я вам куплю, вы его носите, мама, на здоровье!

А вот сегодня Лида колебалась — все никак не могла решиться войти в стеклянное помещение, вздыхала тяжело, с надрывом. Она, наверное, так бы и не решилась взять деньги, но вдруг вспомнила Вольскую, ее плавную походку, голос Луизы из интересной пьесы «Коварство и любовь». От этого Лида выпрямилась, досадливо передернув плечами, вслух произнесла:

— Подумаешь, Вольская!

Минут через сорок Лида вернулась в комиссионный магазин, звонкими шагами приблизившись к продавщице, взглянула на нее строго, в упор.

— Вы что? — недоуменно спросила продавщица.

Но Лида пока молчала. Разговаривая с продавщицами, работниками сберкассы, с вагоновожатыми и другими городскими людьми, она всегда заранее обдумывала слова, строила фразу, остерегаясь, чтобы в нее не попали непонятные для горожан деревенские выражения. Поэтому она тяжело глядела на белокурую девушку, вспоминала тон актрисы Вольской, подбирала слова.

— Вам что? — еще удивленнее повторила продавщица. — Показать что-нибудь?

— Я хочу купить ту комбинацию, которую вы положили под прилавок для товарищ Вольской, — монотонным, читающим голосом произнесла Лида. — Правила советской торговли осуществляются для всех граждан, так что дайте мне комбинацию.

Ожидая отказа, Лида напряглась, вытянулась, глаза у нее возбужденно заблестели. Сама того не замечая, она смотрела на продавщицу ненавидящими глазами, губы перекосила базарная визгливая гримаса. Наверное, поэтому тоненькая продавщица летуче улыбнулась, ловким жестом выбросив на прилавок комбинацию, сказала:

— Тридцать шесть рублей…

* * *

За три года комбинация с кружевами и дорогой вышивкой поизносилась, но кружева остались еще свежими, будучи прекрасного качества, могли еще долго служить на вечернем пеньюаре. Она аккуратно спорет их, осторожно пришьет к блестящей материи и — ходи не тужи, Лида Вараксина!

Получится сказочный наряд! Грудь у нее будет полуоткрыта, руки будут совсем-совсем голые. И все это за шестнадцать рублей, а может быть, и дешевле, так как продавщица Монина туманно поговаривала о том, что сельпо намеревается к осени халат уценить до одиннадцати рублей — он уже висит в магазине пятый год.

Довольная собой и своим грандиозным планом, Лида спрятала на место ведро и веник, вымыв руки, с удовольствием осмотрела зал — все было чисто, аккуратно. Еще раз улыбнувшись самой себе, Лида села за красный стол, возле которого уже стоял колхозный сторож дядя Ваня. Виновато улыбаясь, он глядел на Лиду робко, кашлял в кулак, поднесенный ко рту. Потом дядя Ваня подошел к Лиде вплотную, запахнув дегтем и овчиной, просительно захлопал ресницами.

— Когда кино, Лидуша, я газетки-то прочитывать не поспеваю! — сказал он тихо и поежился. — Ежели будешь ласкова, то позволь газетки-то дочитать.

— Ой, да садись, Иван Иванович! — Взяв старика ласково за руку, Лида усадила его за красный стол, положив перед ним свежие газеты, сказала еще ласковее: — Да вы хоть до утра читайте, Иван Иванович!

— Ну, спасибо тебе, ну, спасибо!

Благодарный Лиде за газеты и ласку, гордый за то, что его посадили на самое главное место в клубе, дядя Ваня пожевывал провалившимися губами и, сморщив лоб, мучительно придумывал слова, которыми он мог бы отблагодарить молодую и вежливую завклубшу. Сначала Иван Иванович ничего хорошего придумать не мог, но потом вдруг резво вскинул голову.

— Ну, спасибо тебе! — сказал старик растрогаппо. — Я на тебя за то радуюсь, Лидия Васильевпа, что ты завсегда веселая, добрая…

Он поднялся, ухватив шершавыми пальцами Лиду за рукав вечернего платья, искательно заглянул ей в лицо и приостановился — только сейчас он увидел, что Лида растерянно поглядывает на клубную дверь, услышал, как тихо и пустынно в помещении. Прошла еще секупда, и дядя Ваня уловил удаляющиеся голоса поющих девчат.

— Вона какая история! — печально крякнул дядя Ваня. — Народ-то ушел!

Цокая каблуками, прямая, надменная, Лида подошла к дверям; несколько минут она незряче глядела в темноту, а потом, когда прорезалась на небе луна и стала прозрачной ночь, увидела, как темная, пошевеливающаяся, поющая толпа удаляется к берегу Чулыма.

Стояла белая ночь, в которой деревенька Яя казалась широкой, длинной. Пересекала деревню из конца в конец желтая, блестящая полоса утрамбованной дороги, фонарем висела большая луна, небо не изгибалось, а было прямым, просквоженным лунностью. Бледные звезды светились призрачно, намеком. Уходящая из клуба молодежь пела «Подмосковные вечера», и песня сближалась с баяном Пашки Доможирова, и где-то там, где лунная полоса заканчивалась, они должны были слиться окончательно. Среди голосов поющих выделялся сильный голос Ляльки Ступиной.

Вернувшись в клуб, Лида накинула на плечи газовую косынку, протягивая дяде Ване ключ, сказала:

— Закройте клуб, Иван Иванович, а ключ отдайте уборщице.