Смерть ей не к лицу

Он оператор от бога, больше двадцати лет снимает фильмы. Даже Голубец, который вначале едва с ним ладил, теперь советуется по поводу каждого кадра и принимает почти все его замечания…

Как и все мужчины, Спиридонов был склонен путать форму и содержание. Когда женщина принимает решение, нравится ей мужчина или нет, она не думает о том, какой он оператор и сколько фильмов наснимал. Она, если угодно, мыслит инстинктом, а как раз инстинктивно Геннадий Ипполитович Марине совсем не нравился.

Вечером оператор выпил больше обычного, и на следующий съемочный день был зол как черт. Он с трудом заставил себя вслушаться в то, что говорил режиссер.

— Наташу снимаем в профиль, — сказал Голубец.

— Нет у нее никакого профиля, — с отвращением ответил Спиридонов. — Ни у одной нашей актрисы, ни у одного актера профиля порядочного не водится. Нет профилей в этой стране! Курносые пятаки и носопырки картошкой в счет не идут…

— Ладно-ладно, не кипятись, — примирительно промолвил режиссер. — Забей.

— На что забить? — подозрительно осведомился Спиридонов, косясь на него.

— Наш оператор сегодня не в духе, — заметила Надя Васе на другом конце съемочной площадки. — Сценаристка его отшила.

— Сценаристка — это которая?

— Да вот она. — Немного удивившись, Надя показала ему Марину, которая стояла в толпе недалеко от Барщака.

— Это в шортах, что ли?

— Да нет, та, которая в синем платье. Видишь?

— И что она тут делает?

— Славу не устроил сценарий, и он ее вытащил, чтобы переписать некоторые сцены. Прямо на ходу… — Надя поколебалась, но потом все же спросила: — Как вчера гонки прошли, хорошо?

— Гонки?

— Ну, вы вроде с Наташей наперегонки ездили, нет?

— А, это! Фигня, я ее обогнал. Да и ездит она на мотоцикле хреново. Продюсер сегодня на меня наорал…

— С чего это?

— Ну, типа мы не имели права этого делать. Если она упадет с мотоцикла или я разобьюсь, что со съемками будет? — Вася пожал плечами. — Я ему сказал, что никакой опасности не было, но он стал орать еще громче. Достал…

— А я бы хотела увидеть, как ты гоняешь, — прищурилась Надя.

Вася скользнул безразличным взглядом по ее многочисленным сережкам, по пирсингу и как-то враз посмурнел. Надя закусила губу, сердясь на себя.

— Вася! — бодро закричал Голубец. — Наташа, Коля, Леонид Юрьевич! Репетируем!

…Актер Андрей Глазов, который заменил попавшего в цепкие объятия зеленого змия Дымова, прибыл вечером. Он попросил пару часов на то, чтобы прийти в себя, а потом Марина в номере продюсера пересказала ему сценарий и передала распечатку сцен с репликами, которые надо было выучить уже к завтрашнему дню.

У Глазова было мясистое лицо, в жизни не слишком выразительное, и холодные карие глаза.

Темные волосы он тщательно подкрашивал и неизменно зачесывал назад со лба. Вот лоб у него был хорош — высокий, красивый, но остальные черты больше напоминали прижимистого лавочника или кулака, готового удавиться за копейку.

Он играл банкиров, играл бандитов, играл вообще всяких малосимпатичных персонажей, и делал это профессионально, каждый его герой оставался в памяти. У него была постоянная группа поклонниц, состоявшая в основном из дам среднего возраста, которые боготворили его и ходили чуть ли не на все его спектакли. О нем поговаривали, что он скуп, злопамятен, своего не упустит, и вообще человек не слишком приятный, но обязательный и в работе не создающий проблем. Как такой вроде бы малосимпатичный тип ухитрился пять раз жениться и завести семь человек детей, оставалось загадкой. Еще загадочнее казалось то, что бывшие жены, каким бы скверным ни было расставание, через некоторое время порывались обязательно к нему вернуться и в интервью расточали «милому Андрюше» такие похвалы, что читатель поневоле начинал думать, что у них не все дома, раз они разошлись с таким чудесным, обаятельным и замечательным мужчиной. На Марину он произвел впечатление абсолютно закрытого, непроницаемого человека, и она ломала себе голову, гадая, чего от него можно ожидать.

Похоже, Барщак тоже был не вполне в нем уверен, потому что сказал:

— Слышь, Андрей… Ты, конечно, в курсе, что главную роль играет Наташа…

Однако Глазов оставался все так же непроницаем.

— В общем, я хотел тебя попросить… Ну, ты сам понимаешь… Мы и так отстаем от графика — из-за Дымова… Нам ни к чему лишние неприятности.

— Это все? — спокойно спросил Глазов. — Если так, то я пойду к себе в номер, учить роль.

И он удалился — высокий, спокойный и по-прежнему непроницаемый, как сфинкс. Ах, актер, в восхищении подумала Марина. Ну актер!

Когда сценаристка, получив очередные ценные указания по переработке, тоже удалилась, Барщак налил себе выпить и, не удержавшись, сказал Володе:

— Черт его знает почему, но у меня такое ощущение, что мы влипли… Вроде актеры нормальные, и Наташа особо не капризничает, и дождя нет… но мне все время кажется, что вот-вот случится что-то скверное. Не понимаю, в чем дело…

— Да ладно тебе, — пожал плечами Володя. — Будто ты не знаешь, что начало съемок — самое тяжелое… Надо вкатиться в процесс, а дальше все пойдет само собой. Через месяц ты и думать забудешь про свои заботы…