Смерть экспертизы. Как интернет убивает научные знания

По словам бывших сотрудников, которые дали интервью сайту Gizmodo, эта маленькая группа обладала полномочиями выбирать, какие истории ставить в ленту новостей, и, что более важно, с каких новостных сайтов брать темы. «Мы выбираем то, что популярно», – сказал один из опрошенных. «У нас не существовало определенного стандарта, что считается новостями, а что – нет. Это решал новостной куратор»{88}. Очевидный вывод в данной ситуации – на Facebook нельзя полагаться, как на новостной источник. Но миллионы людей это делают, так же, как многие доверяют Twitter, который сам экспериментирует с правилами смены того, что появляется у пользователя на экране.

Если быть до конца объективным к этим молодым репортерам, следует отметить, что зачастую они поставлены в непростую ситуацию, что объясняется самой природой рынка. Как сообщил мне журналист Slate.com, Уилл Сейлтен, подготовка сложного материала требует гораздо больше времени, в отличие от того, что выдает простое кликанье. Сейлтен потратил год на изучение пищевой безопасности генетически модифицированных организмов (ГМО) – история, которая могла бы побить даже споры о вакцинации в номинации «триумф невежества над наукой»{89}. «Нельзя заставить молодого человека разобраться в данном вопросе в тех временных рамках, которые предоставляются ему в настоящее время», – сказал Сейлтен после того, как его материал, разнесший в пух и прах всю лженауку, стоящую за неприятием ГМО, появился на сайте Slate. Подобного рода материалы требуют не только времени, но и желания заниматься поиском и концентрироваться на скучных деталях. Как выразился Сейлтен, «нужно иметь железную волю, чтобы продолжать настойчиво изучать такую тему, как ГМО, которая очень специфична и скучна, когда ты погружаешься в нее глубоко. К тому же она чревата бурными эмоциями, так как способна задеть те или иные политические интересы».

Фиксация рынка на форме, а не на содержании, жажда скорости и модные веяния в университетском образовании – вот триада, создающая неверно информированную публику.

Иногда ошибки бывают тривиальными и забавными. Например, в случае с липовым материалом о том, что «шоколад помогает сбрасывать вес», обманщики никогда не думали, что зайдут так далеко. Они предполагали, что «когда репортеры, не имеющие ученых степеней», обратятся за консультацией к настоящим ученым, то сразу обнаружат, что все это липовое исследование «до смешного зыбко». Но они ошибались: никто не попытался проверить эту версию, справившись о ней у профессионалов. «Главное, – как заметили позднее мошенники, – спекулировать на невероятной журналистской лени. Если ты выложишь материал как есть, то увидишь, что в медиа он появляется почти в том же виде, как ты его написал. На самом деле, так все и происходит, потому что многие репортеры просто копировали и выкладывали наш текст»{90}.

Глупая история о шоколаде, как удачном средстве для похудения, не принесет вреда большому числу людей. (Любителям шоколада не нужны научные доводы, чтобы им наслаждаться.) Но когда материал касается более серьезных вопросов, журналисты, которые теряются в теме или идут на поводу у своих идеологических предубеждений, могут больше запутать, чем разъяснить данный вопрос. Несколько лет назад журналист Джошуа Фауст целиком посвятил себя практике «внедрения» журналистов в среду военных, служащих за рубежом, породив иллюзию опыта у тех репортеров, которые на самом деле слабо представляли, где они находятся.

«Слишком много корреспондентов ничего не знают о тех местах, о которых они собираются писать – Грузия это или Афганистан. Материалы отмечены закритическим уровнем невежества относительно базовых фактов и понятий (один репортер-фрилансер, работавший в Грузии, рассказывал мне, что штатные репортеры спрашивали у военных: «Где находится Абхазия?») Личный опыт подсказывает мне, что подобная ситуация в целом наблюдается и в Афганистане.

«Эта командировка – только на неделю, – наверняка рассуждает такой корреспондент, – поэтому нечего перетруждаться – научусь всему по ходу дела»{91}.

Не обладая фундаментальными знаниями, молодые журналисты вынуждены прибегать к тем знаниям в области журналистики, которые они получили в колледже. Так, по словам Джоэла Энджела, происходит «процесс обезличивания», «обеспечивая единообразие» и поставляя молодых журналистов, которые выходят из колледжа, «видящие только то, во что верят[35]».