Смерть героя

Все это они подробно обсудили прежде, чем в первый раз легли вдвоем. Разумеется, вы вправе сказать, что все это очень «безнравственно» и «противоестественно» и если все станут так себя вести, род людской скоро прекратится. Не стану говорить: «Вот бы хорошо», — это и так понятно, скажу лишь, что, на мой взгляд, Европе не грозит нехватка населения. Поскольку в Англии жителей примерно втрое больше, чем может прокормить английская земля, я склонен думать, что Джорджа и Элизабет в этом отношении надо считать национальными героями…

Если вы не слишком медленно соображаете, вы уже, наверно, уловили весьма существенную разницу между четой Джордж — Элизабет (речь не о том, что они не состояли в законном браке, это не имеет никакого значения) и четою Джордж Огест — Изабелла, или добрейший папаша — дражайшая матушка, или папа и мама Хартли. «Они подробно все обсудили прежде, чем легли вдвоем». Вы улавливаете, в чем суть? Они сначала обратились к разуму, они сначала подумали, а потом уже решились на физическую близость. Вот чем в корне отличается от дедов и прадедов новое поколение. Оно пытается жить разумно, а не следует вслепую своим инстинктам и коллективной глупости веков, воплощенной в законах и обычаях нашего общества. Изабелла «вышла замуж ради денег» — и получила то, чего заслуживала, иными словами, обанкротилась. Но ей с детства под сурдинку внушали, что долг каждой девушки — воспользоваться страстью мужчины как средством обогащения. Проституция, освященная законом. Профессиональный союз замужних женщин. Джорджа Огеста неодолимо влекло к Изабелле, и он хотел спать с ней. Почему бы и нет, о господи! Почему бы и нет? Но он никогда не задумывался над двумя великими задачами. Он не хотел иметь детей; Изабелла тоже не хотела. Во всяком случае, не очень хотела. Но им издавна внушали, что грешно и позорно мужчине и женщине спать вместе, если они не «обвенчаны». Священник, церемония в присутствии множества свидетелей и официальные подписи делают «священным» то, что в противном случае — страшный грех и безнравственность. Но по правилам и законам, в которых были воспитаны Джордж Огест и Изабелла, «брак» означал «милого крошку» ровно через девять месяцев после свадьбы. И очень хорошо — для тех, кто шел на это с открытыми глазами. Превосходно. Очаровательно. Я готов каждые десять месяцев быть крестным отцом. J'adore les enfants.217 Но очень плохо, прескверно, отвратительно, если вы влипли в такую историю, как несмышленые щенята: ваша половая жизнь искалечена, мужчина разочарован, женщина полна отвращения, и вдобавок вы произвели на свет младенца, о котором не умеете толком позаботиться…

Именно так, вслед за своими родителями, поступили Джордж Огест и Изабелла.

Во времена Мольера брак был в какой-то мере разумен. Ты, Эраст, любишь Лизетту? Отлично. Ты, Лизетта, любишь Эраста? Великолепно. Вы хотите завершить свою страсть счастливой развязкой? Вполне естественно и очень мило. Но известно ли вам, что у вас появятся дети? Превосходно. Сколько у тебя денег, Эраст? Ни гроша? Гм… Но твой отец согласен? Он готов дать тебе десять тысяч крон, если отец Лизетты даст еще пять тысяч? Прелестно. Это совсем другое дело. А твой отец, Лизетта? Он согласен? Нотариуса, да поскорее! Благословляю вас, дети мои!

Это был простой и грубый здравый смысл. Мне очень жаль Лизетту, но ее детей жалеть не приходится.

Одна беда: сексуальная жизнь Лизетты и Эраста была не слишком счастливой, а потому Лизетта заводила amants218, a Эраст — amies219. Под конец сожительствовали с кем попало, и Эраст уже не знал, он ли отец последним отпрыскам Лизетты, а Лизетта понятия не имела, сколько незаконных малюток наплодил где-то на стороне Эраст. Все это неминуемо порождало свары, озлобленность и лицемерие.

Военное поколение просто-напросто отделило половую жизнь от инстинкта продолжения рода — во всяком случае, в больших масштабах, — ведь и прежде изредка находились люди, поступавшие так же. Великие успехи Науки (как восхитительны эти избитые фразы!) принесли с собою кое-какие всем доступные средства — и люди разумные не преминули ими воспользоваться. Роковой выбор былых времен — сгори от страсти или женись — отжил свое. Появился еще один, более осмысленный, выход. Теперь и мужчина и женщина могли жить полной жизнью, не имея детей. А стало быть, идя путем науки, то есть все снова пробуя и ошибаясь, каждый мог в конце концов подыскать себе подходящего любовника или любовницу; те же, кто склонен был к чадолюбию, могли (en attendant mieux220) жениться, чтобы произвести на свет потомство. Иначе говоря, мы вернулись к мудрой системе древних — сожительству с кем придется (если древние и вправду были так разумны, в чем я сильно сомневаюсь), и это несравнимо лучше, чем всяческий обман, семейная тирания, тайный разврат и проституция. И вот прямое следствие этого: в наши дни число проституток явно пошло на убыль, чего не бывало со времен Миланского эдикта221.

К несчастью, довоенные «средства» были грубы и не вполне надежны…