Смерть геронтолога

За столом поодаль сутулится старуха-бродяжка. Сумки стоят возле стула. Локти топырятся на стороны‚ оберегая завоеванное пространство. Беззубые десны трудятся над куриной ногой. Говорит вдруг: "На черный день копишь?" Пышнотелая соседка опасливо оглядывает страховидную старуху: "Коплю..." – "Дура. Чернее уже не будет". Догладывает куриную кость‚ подбирает гарнир до невидной крошечки‚ допивает сок из бокала: "Дети есть?" – "Дети есть". – "Храбрая какая..." Соседка отодвигается и отодвигает тарелку. А возле Нюмы разгораются страсти. Мужчина с брюшком‚ напрыгавшись до упаду‚ отваливается после обильной еды. Мужчину не устраивают нынешние министры‚ экономика с биржей‚ евреи-арабы‚ прочие несообразности: возможно‚ он прав. "Балаган‚ – говорит мужчина. – Кругом балаган. Везде и во всем". Голосовал за левых. Голосовал за правых. Потом за какой-то список‚ который никого не представлял и никуда не прошел. Это его раздражает. Вгоняет в неизлечимые неврозы. Старит и разрушает. "Почему я должен беспокоиться? Ну‚ почему?.." Опять он прав. "Торчать по вечерам перед телевизором‚ выуживая глупости по всем каналам? Ругаться‚ ссориться‚ выбирать омерзительных единомышленников и терять прелестных друзей? Не хочу так. Не хочу – не буду!" Его слушают сочувственно. Ему поддакивают. Велик‚ сокрушаются‚ очень уж велик заряд на малом пространстве: кому это под силу? Мы ориентированы‚ говорят за столом‚ развернуты помимо желания магнитными стрелками – юг-север. Глухи, слепы и несвободны. Крикуны верховодят на сборищах в наготе обещаний. Увещевающих обзывают несведущими. Примиряющие отсиживаются по домам‚ себя не являя. Путаются понятия. Громоздятся несогласия. Мерзеет экран телевизора. Что же мерзеет на самом деле: жизнь или ее отражение? "Знаете‚ что нам нужно?" – спрашивает мужчина. Никто за столом не знает. "Нам нужен диктатор". Пауза. "Не надо диктатора"‚ – просит Нюма. Возможно‚ он тоже прав. "Надо. На пять лет. Сплотить воедино в строгости и повиновении". – "Не надо диктатора. Мы уже нахлебались. Поверьте нашему опыту". – "У вас было плохо‚ – говорит мужчина‚ распознав по Нюминому акценту страну прежнего пребывания. – Дико и безумно. Ненавистно и отвратительно. У нас будет иной диктатор". – "Не бывает иных диктаторов". Авива смотрит издалека‚ и это придает храбрости. "Кому помог чужой опыт?" – спрашивает Нюма. Одни вечно пишут книги по истории. Другие вечно их читают. И жизнь предыдущих им известна. И идеи. И лозунги не изменились: где взять иные лозунги? Гремят марши. Шагают колонны. Чужой опыт не упрячешь за пазуху‚ но кто-то остерегает‚ кто-то вечно остерегает слабым‚ надорванным криком: "Не идите туда! Там мы уже были. Только что оттуда!" А они шагают. Шагают и шагают... Приносят кофе в маленьких чашечках‚ приносят желе на блюдечках‚ шоколадные муссы в розеточках‚ крохотные‚ на укус‚ пирожные. Эти русские: как они многословны!..

Гости расходятся. Авива возвращается на работу‚ и к ней в комнату заходит старая женщина. Авива спрашивает через переводчика: "Бабушка‚ сколько вам лет?" – "Я знаю! Восемьдесят или сто... Сделай так‚ чтобы дали мне пенсию". – "Вы работали?" – "Я работала. Я там работала. Я в молодые годы на заводе работала". – "Что вы делали?" – "Пирожки продавала. Напеку и кричу: "Кому пирожки? Кому пирожки?.."

9

Боря с Нюмой сидят в опустевшем зале‚ пьют кофе‚ подъедают пирожные. Все ушли. Родители унесли младенца‚ приобщенного к иудейскому племени. Официанты собирают тарелки с чашками‚ а старуха-бродяжка складывает в сумки остатки еды‚ вызывая неудовольствие строгого служителя. Служитель поучает ее сурово и наставительно. Старуха в ответ молча выкидывает руку‚ на конце которой – игрушечным пистолетиком – торчит кукиш с обломанным ногтем. Кукиш невелик‚ а оттого нёбедителен.

Боря говорит:

– Нюма‚ вы не поверите! Я написал стихи.

Нюма не проявляет интереса‚ но Кугель неумолим:

– В подражание великим! В прозе! Вы должны послушать.

Читает с выражением:

– Горят болота. Торф горит. И утки‚ ожиревшие за лето‚ бьют крыльями по пламени озер. Но крылья слабы для такого веса‚ а торф горит‚ и отблеск по воде багровомёртвый‚ яростью косматый. От ужаса ныряют утки – в глубины вод‚ в прохладу струй‚ но там лишь рыбы‚ много рыбы. И утки всё жиреют и жиреют...

Пауза.

– Это вы к чему‚ Боря?

– Это я к тому‚ Нюма. Зачем мы рожаем? Рожаем и рожаем. Репейником цепляемся за детей‚ – для чего‚ Нюма?

Старуха – голубые панталоны до колен – тащит к выходу тяжеленные сумки. Нюма молчит. Боря продолжает:

– Быть может‚ мы передаем в будущее наше беспокойство? А может‚ мы передаем надежду...