Смерть геронтолога

"У Нюмы в декабре день рождения. Нюме Трахтенбергу исполнится сорок‚ ровно сорок. День будет при солнечном сиянии‚ а к вечеру зажгут свечи на подоконниках, у дверей жилищ: не ради именинника, но во исполнение наказа и напоминанием о чуде. К закату захолодает. Задует злыми ветрами‚ которые принесут снежные тучи. Просыпется мокрая крупа – поздравлением ко дню рождения‚ приветом из далекой земли‚ которую Нюма покинул. Дети слепят снеговика во дворе‚ в спешке‚ пока не растаяло: взамен глаз воткнут клубнички‚ взамен носа – банан. К ночи забелеет вокруг от снега‚ облепит ветви‚ промерзнет до льда‚ до невозможной тяжести‚ и деревья начнут ломаться. Нюма Трахтенберг встанет посреди ночи‚ увидит через окно: вздрогнет кипарис на улице‚ охнет‚ уронит на асфальт обломанную верхушку. Схватит метлу на длинной палке‚ сбежит вниз‚ начнет сбивать снег‚ и распрямятся ветви у пальм‚ приподнимутся сосновые лапы‚ освободившись от принижающей тяжести‚ подлетят кверху красавцы-лимоны; вместе с Нюмой будет суетиться и сбивать снег соседка его Авива‚ – разгорячится‚ раскраснеется‚ станет приветлива и желанна. И проявятся голоса издалека‚ покойные‚ неторопливые‚ словно их обладатели разглядывают эту пару‚ решая за них их судьбу: "Как же так? Разве нет еще потомства от Нюмы?" – "Нет". – "И некого ему повести под хупу?" – "Некого". – "Так не годится. И так не будет. В одном с ним подъезде живет одинокая женщина. У нее последние сроки: познать мужчину и отворить чрево". – "Разрешена ему эта женщина?" – "Разрешена. Пусть это будет Авива". – "Последний вопрос. Быть ли у Нюмы сыну?" – "Быть – и непременно. Оставляющий сына не умирает". Назавтра Нюма выйдет поутру из дома‚ подмигнет спасенным деревьям‚ дружески похлопает по стволам. Назавтра к Авиве забежит Ривка‚ лучшая ее подруга‚ оглядит с пристрастием: "Вот и жизнь прошла". – "Разве прошла? – подивится Авива‚ разглядывая дочку Ривки‚ имя которой Смадар. – Я и не наелась". – "Кишкуш-балабуш‚ Авива. Прошла жизнь‚ прошла". Но Ривка скажет неправду. К вечеру позвонят в дверь коротко и непреклонно. Авива заглянет в глазок. На площадке встанет мужчина с бутылкой в руке – мал‚ худ‚ решителен‚ потомок воинственного колена Биньямина‚ неустрашимых бойцов и метких пращников. Авива услышит его голос‚ арию певца за дверью: "Отвори‚ Авива‚ прекраснейшая из жен‚ введи в покои свои! Вдвоем лучше‚ нежели одному‚ будущая моя подруга! Один упадет – другой поднимет его‚ но если одинокий упадет‚ где взять второго‚ чтобы поднял и отряхнул? Двое устоят против силы‚ но если на одинокого нападут‚ разве ему отбиться? Улягутся вместе – тепло им‚ даже в ветреные ночи в горах: вдвоем хорошо в мире‚ в котором всё хорошо..." – "Кто там?" – спросит Авива. "Биньямин Трахтенберг‚ – ответят из-за двери. – Человек‚ который приехал". Шелохнется на диване кот Хумус. Запрыгает по жердочке попугай Сумсум. "Подкормим"‚ – решит Авива‚ повернет ключ в замке‚ и скоро‚ совсем скоро прозвучит песнь ликования Нюмы Трахтенберга при восхождении на ложе Авивы: "Как прекрасны ее глаза! Как прелестна грудь! Безукоризненны плечи и руки‚ ноги ее и колени‚ округлость бёдер‚ непомерно сияние‚ исходящее от лика ее! Хороша видом‚ пригожа сложением‚ благословенна совершенствами‚ вожделенна она для глаз‚ желанна для постижения. Лилия у потоков водяных! Не задремать нам на ложе‚ дабы внимать‚ ублажать и нежить. Прочь мучения и горести! Дни печали да обратятся в дни ликований! Рассеем смехом грусть и тоску‚ соединимся с радостью‚ всколыхнув недра‚ приведем к жизни человека – приведем целый мир..."