Смерть и креативный директор

– Номер оставлю, конечно. А ремонтом мы недолго заниматься собираемся, полчасика, не больше. Игрушку я у себя еще сутки подержу, чтобы клей как следует схватился. Завтра после работы занесу.

– Тебе виднее, – пробурчала Настина бабка, намереваясь прикрыть дверь.

– А как вас по отчеству, скажите, пожалуйста? – задала торопливый вопрос Звягина.

Та удивленно на нее воззрилась:

– Не помнишь? Я же у вас, оболтусов, биологию преподавала, с пятого по девятый, а ты, как зовут меня, не помнишь?!

– Ильинична, – шепотом подсказала Настя.

Олеся развела руками:

– Анна Ильинична, я ведь сюда переехала недавно. И в школу в другом районе ходила. А если бы ходила в вашу, не забыла бы вас точно.

– Это по какой причине? – подозрительно взглянула на нее соседка.

– Все помнят своих школьных учителей.

– Но не все вспоминают, – угрюмо произнесла баба Аня. – Я тебя спутала с кем-то. Не обижайся.

Ярко-малиновая блестящая звезда во лбу у принцессы Селестии получилась на славу, как будто так и было задумано. Они полюбовались делом рук своих, и Олеся отправила маленькую соседку к бабушке, и не закрывала дверь своей квартиры, прислушиваясь, до тех пор, пока не убедилась, что Настя, преодолев два лестничных пролета, позвонила в дверь Анны Ильиничны, встав на цыпочки, и та ей открыла и впустила.

Назавтра была пятница, и Олеся, придя из редакции на час пораньше, наскоро перекусив и переодевшись, собралась сразу подняться на четвертый, чтобы вручить отремонтированную игрушку своей новой знакомой – рог держался прочно.

Спохватилась, что не записала вчера Анны Ильиничны номер телефона, но тут же решила, что ничего страшного не произойдет, если она явится запросто и по-соседски, тем более не с пустыми руками.

Ее ждал сюрприз. Не успела она дотянуться до кнопки звонка, как дверь начала плавно раскрываться. Звягина поспешила сделать шаг в сторону и назад, чтобы пропустить темноволосого короткостриженого верзилу ростом не менее метр девяносто, одетого в джинсы и белую рубашку-поло, который смотрел себе под ноги, а вовсе не перед собой, то есть – не на Олесю. И тогда она тоже посмотрела вниз и увидела, как между джинсовой штаниной верзилы и дверным косяком протиснулся курчавый пес шоколадного окраса. Вырвавшись наружу, он принялся весело скакать по лестничной площадке, подтявкивая – судя по всему, в предвкушении прогулки.

Верзила ловко схватил его за ошейник и прицепил поводок. Питомца это нисколько не огорчило, он продолжал радоваться жизни, виляя короткой метелкой хвоста.

– Здравствуйте, – произнесла вежливая Олеся.

Пес вспомнил службу и грозно тявкнул.

Мужчина, которому на вскидку можно было дать лет тридцать шесть-тридцать восемь, выпрямился, увидел игрушечного аликорна в ее руке, улыбнулся. Улыбка у него была широкая, а взгляд прямой, хоть и несколько напряженный. Проговорил собаке: «Свои, Плюха, это свои», а потом сказал уже Олесе:

– Вы Олеся. Та самая добрая самаритянка, которая спасла мой кошелек и Ванькину задницу. Приятно познакомиться, Максим.

Он протянул ей широченную ладонь, и Олеся, протягивая в ответ свою, отчаянно жалела, что сейчас на ней старенькие спортивные штаны с выпуклостями в районе коленок и видавшая виды футболка, а не, допустим, облегающий топик и шорты, позволившие бы новому знакомому оценить красоту ее форм, стройность ног и бронзовый загар кожи.

Она засмущалась, разозлилась и ляпнула:

– Если по притче, то в ней фигурирует добрый самаритянин. А самарянка, она, вообще-то, до поры, до времени блудливая была. Пять мужей имела, да и последний не был ей муж. Не думаю, что вы сделали мне комплимент.

– Вот те на. И откуда сведения? – заинтересованно спросил верзила, ничуть не смутившись и не удивившись.

– Евангелие от Иоанна. Какая глава, не помню.

– А… – понимающе протянул Максим. – С первоисточником не знаком, мое упущение.

– Да я и сама… толком его не знаю, – сказала Олеся и, набравшись смелости, спросила: – Вы Насте приходитесь родственником?

– Настюхе я прихожусь папкой.

И снова улыбнулся.

Смотрела бы и смотрела на него. Вот засада…

Если бы у Олеси был старший брат, то он был бы именно таким. Сильным, добрым, но не ко всем. А еще веселым, ловким, справедливым… И всегда готовым прийти ей на выручку.

Из глубины квартиры послышался недовольный голос:

– Максик, ты чего дверь держишь открытой? Хочешь, чтобы к нам крыса забежала?

– Какая крыса? – удивленным шепотом спросила Олеся Настиного папку.

– Мам! Олеся спрашивает, какая крыса? – гаркнул он, не отворачивая головы.

«Ах ты… паршивец!» – мысленно возмутилась она этакой подставе и тут же передумала зачислять соседа в воображаемые старшие братья.

– Что за Олеся? – громовым голосом поинтересовалась Анна Ильинична, выступая на полшага из-за двери. – Ах, Олеся… – проговорила она, увидев соседку. – Ты единорога нам принесла?

– Это аликорн, – деревянным тоном ответила Звягина, протягивая ей игрушку.

– Это аликорн! – возмущенно пискнула Настя, выскочившая из квартиры следом за бабушкой.

Забрав свою собственность, удовлетворенно вещь осмотрела, улыбнулась папкиной улыбкой.