Смерть и немного любви

– Она ждала меня возле дома, а меня в тот вечер привез на машине Шевцов. Он слышал наш разговор и понял, в чем суть. Он поднялся ко мне, а минут через пятнадцать уехал. Наверное, Лариса еще не ушла к тому времени, и он встретил ее внизу. Виктор Алексеевич, вам не кажется, что нужно найти мать Шевцова? Если у него «крыша поехала», то только с помощью матери мы сможем с ним справиться.

– Ты что же, полагаешь, что для двадцатипятилетнего мужчины мать, которая живет отдельно от него и занимается исключительно своими делами, может быть авторитетом? Деточка, ты становишься идеалисткой, – сердито бросил Гордеев.

Но Настя не обиделась. Она работала у Гордеева много лет, любила его и уважала, а потому прощала ему все, даже то, чего не могла простить никому другому, например мелочное злое хамство и оскорбительные выпады. Но, к чести Виктора Алексеевича, следует признать, что в отношении своей Стасеньки он за последние восемь лет позволил себе вышеуказанные формы поведения всего два или три раза. И во всех случаях его недовольство было безусловно оправданным, а гнев – заслуженным, как сегодня.

– Нет, но я полагаю, что Алла Ивановна может рассказать нам, на почве чего у Антона возникли отклонения, как он рос, чем интересовался, как себя вел. Без этой информации мы ничего не сможем сделать. Поймите, Виктор Алексеевич, он сумасшедший. Он – больной человек, и в его воспаленном мозгу рождаются логические связи, которые мы не можем ни объяснить, ни предугадать. У него в квартире девушка, которую он каким-то образом заставил связаться с Артюхиным. Подумайте сами, если она, его любовница, согласилась составить ему алиби по делу об изнасиловании, то какова же должна быть степень ее преданности Артюхину. Я уверена, что она не стала его искать по первому же требованию Антона. Если она в принципе знает, как это сделать, то почему прибежала ко мне, почему не связалась с ним сама?

– Ну и почему? Ты можешь ответить?

– Я могу только догадаться. Артюхин, конечно, подонок, но не полный идиот, сбегая из-под залога, он прекрасно отдавал себе отчет, что под угрозу поставлены большие деньги, которые ему придется отдавать. Просьба Ларисы вернуться никакого действия не возымела бы. Он вернулся не из-за денег. Он вернулся потому, что Ларисе грозит реальная опасность, и его поставили об этом в известность. Это первое.

– А что второе?

– А второе – то, что Лариса не связалась с ним сразу. Она действительно очень предана ему, поэтому тянула сколько могла. А уж если она все-таки вызвала его, значит, ей совсем плохо. Подозреваю, что Шевцов ее истязает и пытает. А это – еще одно подтверждение того, что болезнь у него обострилась. Нет, мы не можем рисковать, Виктор Алексеевич, мы должны получить хотя бы приблизительное представление о том, что происходит у него в голове, прежде чем начнем операцию по его задержанию и освобождению Самыкиной.

– Коротков, найди Моспанову, – приказал Гордеев.

Юра Коротков молча выскочил из кабинета.

* * *

У него заболело сердце. Сказалось напряжение последних дней, ведь он спал совсем мало, зато постоянно был сосредоточен и внимателен, проводя многие часы рядом с Каменской, которая у него на глазах раскрывала совершенные им преступления. Он восхищался ее умом и четкостью мышления, ее памятью и безупречной логикой, и чем больше восхищался ею, тем больше гордился собой. Ведь он знал, что по-настоящему убийства никогда не раскроют. Он радовался, глядя, как Каменская шаг за шагом приближается к квартире Аллеко. Дальше она не сдвинется. Все указывало на то, что письма невестам писала Светлана, и убийства в загсах совершила тоже она, а после этого застрелилась. Письма написаны ею, как и предсмертная записка. Один Бог знает, сколько ухищрений, сколько изощренной лжи понадобилось ему, чтобы заставить Светлану написать эти письма и записку. Но он сумел сделать это, он искусно играл на ее помешательстве, ловко внушая все, что ему нужно. На листках с письмами нет ни одного его отпечатка, только Светланины пальцы прикасались к ним. Правда, он не сумел придумать историю, которая заставила бы ее надписывать и конверты с адресами, поэтому письма в неподписанных белых конвертах он развозил и опускал в почтовые ящики сам.

Он был уверен, что Каменская остановится на самоубийстве Аллеко. Все шло так, как он спланировал. Антон радовался, что сумел переиграть такую умницу, как Анастасия, втереться к ней в доверие и не дать себя заподозрить. Он доказал самому себе, что он – лучше и умнее их, тех, которые отвергли его. Он совершил преступление, которое они никогда не раскроют.

И так ему хотелось привести на Петровку Артюхина! Привести собственноручно, поглядеть в глаза этой самоуверенной Каменской и сказать ей: «Вот Артюхин. Помнишь, ты сказала мне, что не знаешь, как его искать. Ты не сумела его найти, и вся ваша хваленая милиция не сумела. А я сделал это. Я смог». И пусть ей станет стыдно. И им всем тоже станет стыдно за то, что они отвергли его, посчитали недостойным, непригодным к тому, чтобы находиться в их рядах.