Смерть и немного любви

С тех пор прошло много времени, и теперь только осень и весна напоминают мне о том, что когда-то у меня было тяжелое сотрясение мозга. В ноябре и апреле я плохо себя чувствую: у меня сильно болит голова и почти всегда плохое настроение. Я легко раздражаюсь и начинаю злиться по всякому поводу, а потом долго плачу и жалею себя. Но это проходит.

* * *

Сотрудник отдела по борьбе с тяжкими насильственными преступлениями Николай Селуянов женщин не любил. И точно так же он не любил алиби, подтверждаемые женщинами, особенно если эти женщины были женами или подругами подозреваемых. Он считал всех женщин лживыми предательницами, и разубедить его в обратном давно уже никто не брался, с тех самых пор, когда жена Николая бросила его, забрала двоих детей и укатила с новым мужем в Воронеж. Развод он переживал долго и тяжело, а разлука с детьми оказалась для него и вовсе непереносимой. Обвиняя жену в собственных страданиях, он весь свой гнев и негодование переносил на тех женщин, с которыми его сталкивала работа.

Поэтому, когда Марат Латышев сослался на Ольгу Емельянцеву в подтверждение того, что в день, когда были совершены два убийства, он безотлучно находился дома, Селуянов ему не поверил. Он ни минуты не сомневался, что подружка молодого бизнесмена подтвердит все, что угодно, а Латышев казался Николаю фигурой весьма и весьма подозрительной.

У него были свои способы проверки и опровержения алиби, которым он не доверял. Способы эти далеко не всегда одобрялись его начальником полковником Гордеевым, но Николай упрямо делал по-своему, с легкостью перенося систематические выволочки и нагоняи руководства. Он относился к той категории людей, для которых важен только результат, а переживаемые в процессе его достижения отрицательные эмоции значения не имеют.

Для осуществления задуманного ему нужен был хороший фотограф, и он, долго не раздумывая, позвонил Антону Шевцову.

– Я покажу тебе девушку, а ты должен сделать несколько ее фотографий на улице. Потом я дам тебе другие фотографии, и ты мне сделаешь фотомонтаж. Сумеешь?

– Без проблем, – весело отозвался Шевцов, который к пятнице уже чувствовал себя совсем хорошо и снова носился сломя голову по редакционным заданиям.

Он без труда отыскал сотрудницу фирмы «Голубой Дунай» Ольгу Емельянцеву и «проводил» ее до дома, сделав около десяти снимков: на улице, на остановке троллейбуса, в магазине, на аллее, возле подъезда. Девушка была хорошенькой, но не очень фотогеничной, Шевцов наметанным глазом сразу это определил и постарался выбирать такой ракурс, при котором Ольга получалась бы на фотографиях как можно привлекательнее. Один снимок показался ему наиболее удачным: Ольга покупала бананы у уличного торговца, и Антону удалось поймать момент, когда она, протянув руку, брала сдачу. Вероятно, ей показалось, что продавец имеет гнусное намерение ее обмануть, и она пыталась в уме быстренько подсчитать, действительно ли тот вес бананов, который он ей назвал, «тянет» ровно на десять тысяч рублей. Во всяком случае, лицо у нее было в тот момент напряженным и даже как будто испуганным.

С Селуяновым они встретились в тот же вечер и вместе отправились домой к Николаю, который в маленькой кладовке, примыкающей к кухне, оборудовал крошечную фотолабораторию, продолбив стену и проведя туда воду.

– Ого! – не сдержал удивления Антон, оглядывая нехитрое, но содержащееся в идеальном порядке оборудование Селуянова.

– Приходится выкручиваться, – пожал плечами Коля. – Без хитрости у нас ничего не получается. Это только Аська наша умеет раскрывать преступления, оставаясь честной, но для этого нужно быть Аськой.

– Аська – это Каменская? – уточнил Шевцов.

– Угу, она самая.

– А почему у нее получается, а у тебя – нет? Она что, особенная?

– А черт ее знает, – улыбнулся Селуянов. – Она, наверное, актриса хорошая. Умеет говорить правду так, как будто врет, вот ей и не верят. Эффект тот же самый получается, а упрекнуть ее не в чем.

– Это как же? – заинтересовался фотограф. – Я что-то не понял.

– Да проще пареной репы. Например, ты приходишь домой, а жена тебя спрашивает: «Ты обедал?» На самом деле днем ты ездил к своей любовнице и прекрасно пообедал у нее, но ты почему-то прячешь глаза и невразумительно блеешь: «Что? Ах, да… Да, обедал… Обедал, конечно, ты не беспокойся». Все. Эффект достигнут. Твоя благоверная пребывает в полной уверенности, что ты, бедненький, целый день на ногах, в бегах, ни поесть, ни попить тебе некогда. Она тебя жалеет и любит. То есть ты ей соврал, сказав при этом чистую правду. Понял?

– Ловко, – рассмеялся Антон. – А почему у тебя так не получается?