Смерть и побрякушки (СИ)

Марина удовлетворенно улыбнулась. Своей принадлежности к спецслужбам Кирилл не отрицал. Приятно, когда твои догадки оказываются правильными. Она небрежно отмахнулась:

- Не важно, какие буковки на фасаде - суть у вашей организации все та же, - Кирилл хотел что-то сказать, но она его опередила, - Лучше объясните мне, почем собака бросалась именно на Сашку? Только на него!

- Тонкое наблюдение, - Валера поторопился вернуться в центр внимания, - Мариночка, вы не только красавица, но и умница, а красивая умная женщина - мечта всей моей жизни! А на мальчика пес бросался потому что...

Жестом фокусника Валера выхватил из кармана вышитый тапочек, отороченный мехом...

- ...его натравили!

- Это Сашин? - Кирилл поставил на ладонь крохотную обувку, - Маленький какой! Где вы его нашли?

- На тротуаре валялся. Местечко удобное, вся ваша аллея просматривается. Видно, там человек с передатчиком и стоял.

- Откуда у них тапочек ребенка?

- Еще не выяснили...

- С моей работы, - перебила его Марина, - Мы когда уезжали, я Сашу в ботиночки переобула, а тапки в кабинете остались.

- Маленький ребенок должен быть дома, а не таскаться по всяким работам! В городе грипп, - раздраженно заявил Кирилл, - Хорошо хоть догадались тапочки взять.

- Тапочки - лучшее средство от гриппа, - хихикнул Валера.

- Я не имел в виду... Я в целом...

С удивлением и несказанным удовольствием Марина наблюдала смущенного господина Валуева. Оказываться, через его маску наглой невозмутимости все-таки можно пробиться. Она не стала пояснять, что не "догадалась взять" тапочки, а просто ничего кроме тапочек не брала - и так противный мужик ей все нервы вымотал, а после такого признания живьем съест. А ее собственное постоянное чувство вины перед Сашкой ему поможет. Вместо признания она поинтересовалась:

- Между нашим отъездом и нападением прошло не больше четырех часов. Как они успели натаскать собаку?

- Есть разные методы дрессуры, - рассеяно пояснил Кирилл, продолжая задумчиво разглядывать детский тапочек, - Тренируют на атаку вообще, усиливают ненависть болевым импульсом, а конкретный предмет, запах просто указывает цель. Меня другое интересует: кто у вас на работе мог передать обувь малыша дрессировщику?

- Да кто ж, как ни чудо-Эдичка, - досадливо дернула плечом Марина. И удивилась, увидев как пристально, испытующе смотрят на нее мужчины.

- Марина, вы знаете заказчика? - Валера был непривычно серьезен, отставив даже свою обычную, доведенную до автоматизма манеру говорить комплементы.

- Пашка знал. И не заказчика, а его... фасад, что ли. Человека, которого настоящий заказчик использует. Пашка в своем последнем письме рассказал.

- Марина Сергеевна, могу я все же прочитать это письмо?

- Я уже сказала - не можете, - вовсе ей не хочется, чтобы посторонний мужик читал Пашкины откровения. У него там Марина настоящая гром-баба, апостол мирового феминизма. Не бегать же во время чтения вокруг, приговаривая: "Я не такая!" И еще что-то там дальше про ожидание трамвая.

- Ладно, вы тут разбирайтесь, а я пошел. - Валера поднялся, сгреб в карман ошейник и тапочек. - Мне еще надо положить вещественные доказательства туда, откуда я их извлек. Кстати, совершенно незаконно, исключительно по дружбе,

- Я ценю, - Кирилл царственно склонил голову, словно сеньор, благодарящий за службу верного вассала.

- Я вам тоже очень благодарна, - поторопилась вставить Марина.

- Мариночка, да ради вас... Хоть луну с неба, - торопливо вскричал Валера и снова присосался к ее руке, а Марина досадливо дернулась. Не вовремя она вылезла со своей благодарностью. Этот веселый обаятельный парень рисковал карьерой и положением ради хлыщеватого типа в очках, ради Кирилла, а она здесь была не причем. Хоть бы раз в жизни кто ради нее...

Ну что за страсть прибедняться! Марина сто раз замечала за собой потребность быть несчастненькой и обиженной. Она гнала паршивое желание прочь, но оно периодически возвращалось. Вот и сейчас снова навалилось. Да есть у нее друзья, и есть кого попросить о серьезной услуге, и журналистское братство - оно покруче любых кагебэшников.

Отрубив закрытой дверью нескончаемый поток Валериных комплиментов, она вернулась в кухню. Ей удалось восстановить чувство уверенности в себе и она взирала на Кирилла почти дружески. В конце концов, некрасиво злобиться на человека, который только что спас тебе жизнь.

- Письмо не покажу, - она в корне пресекла всяческие уговоры, - Но могу пересказать. И я в самом концерне кое-что выяснила.

Рассказ о неведомом противнике, задумавшем перехватить "Worldpress", о Пашкиной запоздалой попытке защитить жену и ребенка, об Эдике Макарове с его мафиозным папочкой и неизвестной женщине, звавшей Сашку с собой и пропавшей при Маринином появлении, занял довольно много времени. Кирилл оказался прекрасным собеседником - он молчал. Не задавал вопросов, не требовал уточнений, а терпеливо вбирал в себя и информацию, и Маринины догадки, и ее сомнения. К концу своего монолога Марина готова была признать, что в кагебэшной подготовке все же было и хорошее.