Смерть и побрякушки

— О господи, — не выпуская Сашку из рук она бросилась в ванную. Плакать малыш уже не мог, он только натужно хрипел, пытаясь высвободиться.

— Не надо, маленький, не надо, мой хороший, сейчас, сейчас тетя тебе поможет.

Розовый тюбик крема лежал на самом видном месте, видно, Аленка им часто пользовалась. Наскоро смазав ожоги, Марина уложила малыша на сгиб руки.

— Тяжеленький!

На руках Сашка затих. Марина прошла в спальню и попыталась опустить малыша на двуспальную родительскую кровать. Маленькие ручонки немедленно вцепились в вортник костюма и Сашка повис на Марине, чуть не опрокинув ее.

— Что ж ты делаешь? — пропыхтела Марина и почти рухнула рядом с ним. Сашка отчаянно жался к ней, суетливо хватаясь за Маринины плечи, руки, лицо…

— Ну тихо, тихо, тихо… — прошептала Марина, снова беря его на руки. Она сидела, мерно раскачиваясь и напевала:

— А-а-а-а-а, спи, мой мальчик, засыпай, а-а-а-а, усни скорей… — укачивать его, не укачивать, неизвестно. Если бы она хоть общалась с Аленкой, а то ведь ничего о привычках малыша не знает. Впрочем, этот вопрос Сашка разрешил сам. Через минуту он уже спал, доверчиво уткнувшись головенкой Марине под локоть. Она медленно уложила его поверх покрывала, выскользнула в коридор и взяла телефонную трубку. Набрала короткий номер, всего из двух цифр.

Милиция приехала на удивление быстро.

— Марина Сергеевна, у вашей сестры или ее мужа были враги?

— Я не знаю, — Марина нервно затянулась, стряхнула пепел и прислушалась, не проснулся ли Сашка. Нет, умаявшийся малыш спал как уби… Просто спал.

— Им кто-нибудь угрожал, может у Павла Афанасьевича были неприятности?

— Я не знаю.

— Хорошо, расскажите мне о распорядке в семье.

— Я не знаю, какой у них был распорядок, мы два года не общались.

— Марина Сергеевна, я не вполне понимаю, — следователь был молод и раздражен, — Вы два года не общались с сестрой и ее мужем, и вдруг именно сегодня бросили работу, примчались… Тоже не знаете, почему?

— Не знаю, — мрачно буркнула Марина, с неприязнью глядя на следователя. Не про сон же тебе, недоверчивому, рассказывать, а придумывать что-то нет ни сил, ни желания.

— По крайней мере, объясните, почему вы решились ворваться к соседке, разбили стекло. Это вы хотя бы знаете?

— Знаю. Я сидела на площадке, ждала, а малыш все ревел. Не плакал даже, хрипел. Я услышала, подумала: ненормально, ребенок плачет, а Аленка к нему не подходит. Вот и рванула.

— Побойтесь бога, — следователь смотрел на нее со все большим раздражением, — Как вы могли услышать плач? Здесь бронированная дверь, двойная изоляция, ни единого звука не слышно.

— Я слышала, — упрямо повторила Марина, — Сашка плакал.

— Мальчика зовут Сашей?

— Нет, его зовут Кассий-Аристарх-Мария-Гонзалес, а Сашкой я его называю, чтобы ввести в заблуждение следствие, — Марина судорожно, истерически хохотнула, поднялась и вышла из кухни.

— Марина Сергеевна…

— Оставьте ее, Максим Григорьевич, толку сейчас не будет. Потом повесткой вызовете.

— Да врет она, не могла сквозь дверь слышать!

— Вы в нашем деле человек новый, — лысоватый эксперт глянул на взъерошенного следователя поверх круглых очков, — Слышала-не слышала, всяко бывает, навидаетесь еще. Одно могу сказать, если бы деваху не принесло, засуетились бы в лучшем случае дня через три. А пацану всего полтора годика, один, без воды и еды.

Марина тихонько скользнула в спальню, огляделась, настороженно зыркая на спящего Сашку. Вытащила из шкафа Аленкин теплый свитер, просунула головенку малыша в ворот, подвернула край, укутала. Взяла Сашку на руки. Пошла к входной двери, потом остановилась. Нет, она не может просто так уйти, это трусливо и подло.

На всякий случай прикрыв Сашкино личико плечом, она вернулась к центральной комнате. Встала в дверях, поверх головы работающего эксперта глядя на золотистые волосы Аленки, раскинутые, изломанные мукой руки, тонкие запястья, грубым шнуром примотанные к перекладинам детской кроватки и на запекшуюся кровавую черту, рассекающую горло сестры. На второе, бесстыдно изувеченное тело, тело мужчины, когда-то любившего ее, Марина смотреть не осмелилась.

Глава 3

— Бога ради, но какое отношение я имею к ребенку? — злобными глазами Марина глядела на сидящую напротив нее накрашенную мымру.

— Согласно завещанию Севастьянова Павла Афанасьевича вы назначаетесь опекуном его сына Александра, — адвокатесса тоже рассматривала Марину без малейшей симпатии.