Смерть и побрякушки

— При чем тут жалость? — Кирилл шагнул за ней, снова притянул ее к себе, его пальцы легко коснулись бедер, сжались на ягодицах, — Я тебя хочу. С первого вечера, когда ты в дверях появилась с сумками своими здоровенными. Мне не положено, я сюда ради ребенка приехал, а вот чувствую — хочу, сил нет. И с каждой встречей все больше.

— А наезжал на меня постоянно от большого эротического напряга? — она все еще пыталась увернуться от его ищущих рук, ищущих губ.

Пояс платья скользнул на пол, вжикнула молния на боку, и его рука скользнула под одежду. Прохладные пальцы щекотно коснулись теплого тела, скользнули вдоль талии, вниз. Нахлынула первая волна возбуждения. Дразнящее ожидание и властная горячая тяжесть внизу живота. «Сейчас возбудит и бросит. Сволочь. Как и все.» — Марина занервничала.

— Что ты делаешь, ведь Сашка…

Кирилл плутовски ухмыльнулся:

— Он уснул. Сидел у меня на руках и вдруг засопел. Надо пользоваться случаем, — он потянул платье ей через голову.

— Как уснул — не выкупанный? — растерянно пробормотала Марина.

— Предлагаешь разбудить и помыть? — шепнул на ушко Кирилл и как само собой разумеющееся поцеловал ее в шею. Шеей дело не ограничилось. Одежды становилось все меньше. Лифчик сдался без боя.

Клеенка холодно и неприятно коснулась лопаток. Узкий кухонный диванчик мало подходил для…

— Прекрати немедленно! — потребовала она, а он, не обращая внимания на ее протесты, уже стягивал с нее трусики. Невольно Марина приподняла бедра, позволяя соскользнуть тугой резинке.

— Мы не должны этого делать! Не сейчас!

— Почему это не сейчас? — он склонился к ее груди, слегка прихватил губами. Марина почувствовала как груди напрягаются.

— Ребенок проснется! — все еще протестовала она и даже уперлась кулачками, пытаясь оттолкнуть. Но пальцы невольно разжались, погладили жесткие курчавые завитки на его груди.

— Не проснется! — прошептал Кирилл, горячий шепот щекотал шею, заставив коротко охнуть и изогнуться.

— Оладьи остынут! — предъявила она последний аргумент, понимая, что если он сейчас оставит ее, променяет на горячие оладьи… Она его просто убьет! Он и впрямь отстранился. «Уходит! — безнадежно подумала Марина, — Доболталась, дура!»

— Холодные съедим! — заявил он. Опустился на колени и продолжал ласкать ее. Прикосновения становились все откровеннее, все настойчивей, заходили все дальше и глубже. Она вскрикивала — тихонько, боясь разбудить Сашку — и подавалась навстречу его руками. Она дразнила его и себя, растягивая прелюдию, балансируя на краю. «Хорошо. Боже, как хорошо…» — так хорошо, что почти невыносимо. Захотелось быть рядом с ним — полностью, целиком. Марина приподнялась, закинула руки Кириллу на шею и с силой потянула его к себе.

Он опустился сверху, накрыл ее собой, и старенький диванчик недовольно крякнул под ними. Его худое тело оказалось неожиданно тяжелым и горячим. Дыхание перехватывало то ли от этой тяжести, то ли от рук и губ, скользящих по ее шее и груди. Хотелось большего. И большее пришло — пришло легко и естественно.

Он словно всегда был частью ее самой. Диван поскрипывал в такт, узорчатые тени веток за окном чертили белый потолок кухни, а Марина крепко, до боли держалась за плечи Кирилла.

Теплая волна заполонила ее тело, и от этого их слияние стало еще крепче, еще надежнее, они были вместе — во всем!

— Хорошо, как хорошо…

— В-а-а-а! — гневно донеслось из комнаты. Проснувшийся Сашка считал, что вовсе и не хорошо. Что ж хорошего — ребенок один.

Кирилл замер, нависнув над ней. Его запрокинутое в блаженстве лицо дрогнуло и целая гамма чувств пробежала по нему, словно сменяемые маски. Легкое недоумение сменилось раздражением, которое тут же уступило место испугу и жалости. Он действительно стал удивительно похож на хлопотливую пенсионерку, для которой кроме любимого внучка и света нет в окошке. Только бабули никогда не бросаются к постели дорогого внука, выдернув себя из стонущей от наслаждения женщины.

Кирилл подхватил с пола небрежно сброшенную рубашку и наскоро обматывая ее вокруг бедер, рванул в комнату.

Марина неторопливо поднялась, огладила руками тело. Она давно, не чувствовала себя такой молодой и сильной, будто безумный оргазм вышвырнул вон всю накопившуюся боль, злобу и усталость. Каждая клеточка тихонько пела: «Мне хорошо, мне так хорошо!» А судя по белесой лужице на полу, Кириллу тоже было неплохо.

Она потянулась к платью и остановилась. Ей совсем не хотелось сейчас прятаться, хотелось еще хоть недолго побыть такой — обнаженной и свободной. Тихонько скользнула в комнату и встала в дверях.

Марина смотрела на Кирилла, нежно укачивающего на руках полусонного Сашку. Хотелось умиленно всплакнуть или расхохотаться:

— Впервые вижу как старый анекдот воплощается в жизнь, — сдавленным от смеха голосом прошептала она.

Кирилл недоуменно вскинул голову и она также шепотом пояснила:

— Про мужскую баню, в которую вошла красавица. Мужики прикрыли свою главную гордость шайками, а когда отвели руки — ТАЗИКИ НЕ УПАЛИ!