Смерть и рождение Дэвида Маркэнда

Это была брюнетка с сухой кожей и влажными голубыми глазами, худая, с маленькими острыми грудями; она знала свое дело, конечно, умела молчать, иначе Гейл Димстер не пригласил бы ее, и была сексуально привлекательна. Глядя на эту пару, Реннард знал, что они не только вместе обедали сегодня, но что после работы они будут вместе спать. Это привело Реннарда в раздражение, заставило тут же погрузиться в работу, заставило работать очень быстро — но не быстрее, чем двигался карандаш мисс Гарбан. Поистине все, чем был и что делал Гейл Димстер, раздражало Реннарда. Его гладкая светлая безволосая кожа, его жесткие черные глаза, его лицо, похожее на цветок подсолнечника, его мягкие руки, его сообразительность, его превосходное умение разбираться в сырах и винах — все раздражало Реннарда. Гейл Димстер был ему рекомендован более года тому назад доктором Хью Коннинджем, чье финансовое покровительство помогло Реннарду достигнуть выдающегося положения в «Бриджпорт-Стил». И как секретарь, Гейл Димстер был действительно безупречен. Почему же ему действует на нервы здоровье этого молодого человека, похожего на спелый персик? Какое ему дело, если он спит даже с целой сотней женщин, очень разных, но одинаково тронутых печатью вырождения? Если б Гейл Димстер перестал раздражать Тома Реннарда, никакой Конниндж ему не помешал бы уволить его.

В полночь он закончил свои заметки по поводу разговоров за завтраком и в казначействе. В половине третьего он просмотрел последнее письмо.

— Что у нас еще сегодня?

Гейл Димстер передал ему толстую пачку документов.

— Вы требовали это, — сказал он, — в связи с делом Маркэнда.

— Ах да, — сказал Реннард и опустился в кресло. — Гейл, мы поместим в другое предприятие большую часть состояния Маркэнда. Оно уже так велико, что можно его законсервировать.

Гейл склонил голову набок (сейчас его лицо особенно напоминало подсолнечник) и улыбнулся.

— Счастливчик этот мистер Дэвид Маркэнд. Отправился на прогулку, которая длится вот уже сколько лет… а когда наконец образумится и вернется домой, то узнает, что добрый друг увеличил содержимое его кошелька раз в пятнадцать, если не больше.

— Разве в этом счастье? — спросил Реннард.

— Счастье и деньги — синонимы, — сказал Гейл Димстер. — Другого счастья нет.

— Несчастлив же наш мир!

Мей Гарбан, сидевшая к ним спиной, недоверчиво и демонстративно передернула плечами, как бы говоря: «А мое тело? В нем ты для себя не видишь счастья?»

— Но денег становится все больше, — рассмеялся Димстер, — так что мир должен сделаться счастливее.

— Серьезно, Гейл, что вы об этом думаете? — Реннард откинулся в кресле. — В чем счастье, по-вашему?

— В том, чего не имеешь и что есть у другого.

Полчаса, пока Гейл Димстер писал ответы корреспондентам, а Мей Гарбан стучала на пишущей машинке, Реннард внимательно просматривал отчет.

— Между прочим, — сказал он наконец, — я хочу посвятить вас и мисс Гарбан в одну тайну. Сегодня фон Берншторф, немецкий посол, посетил президента и вручил ему меморандум своего правительства относительно возобновления подводных операций.

Гейл Димстер свистнул.

— Война, — сказал он хладнокровно.

— Да, война. Об этом станет известно только завтра вечером, _после закрытия биржи_. Таким образом, вы и ваша приятельница успеете купить кое-что до того, как акции промышленных предприятий взлетят до неслыханной в нашей стране высоты.

— Благодарю вас, — сказал Гейл Димстер. — Чрезвычайно признателен вам, сэр. Мей, у вас есть монета? Такой совет не часто удается получить.

— Достану к завтрашнему утру. — Мисс Гарбан не повернулась, но плечи ее выразительно пошевелились.

— Наконец-то война! — проворковал Гейл Димстер.

— Почему вы не думаете о жертвах немецких субмарин? Об американских юношах, которых пошлют на смерть? — спросил Реннард.

— Это что, игра в вопросы и ответы? — засмеялся Гейл Димстер. Отлично. Теперь, значит, моя очередь. Позволю себе задать вам серьезный вопрос от имени серьезного молодого человека, который хочет выучиться всему, что только возможно, пока он еще работает у великого патрона.

Реннард ждал, Мей Гарбан вынула из машинки дописанный лист и повернулась к ним.

— Почему перед заведомым оживлением на бирже и в особенности в делах таких предприятий, как «Бриджпорт-Стил», вы хотите продать акции Маркэнда?

— Вопрос резонный. Ответ заключен в миссис Маркэнд. Миссис Маркэнд думает, что сталь идет исключительно на производство детских колясок, автомобилей и плугов и что пушки и снаряды делаются из зеленого сыра. По крайней мере она думает, что думает так. Как все добрые христиане, она предпочитает вообще поменьше думать.

— Я повторяю свой вопрос.