Смерть и семь немых свидетелей

— Дарек Бенеш рассказывал вам, — обратился он тихо к Седлницкому, — что слышал полтергейст в полночь. Думаю, в тот момент Яначек прятал здесь картину. Не знаю, что он делал в замке нынешней ночью — определенно ничего хорошего, но это мы выясним. Доска скрипела и трещала, когда архитектор укреплял под ней картину, вставляя распорки, чтобы, не дай бог, она не выпала во время сегодняшней перевозки. Те, кто сегодня утром выдавал себя за реставраторов, были его сообщниками… Послушайте, а Яначек — отважный человек, не побоялся, что Дарек застанет его врасплох.

— Тут он мог не беспокоиться, — проворчал Рафаэль. — Сам постоянно запугивал Дарека. И потом, он бы услышал, как дверь открывается, успел бы что-нибудь придумать.

— Но, — Гронек поставил картину на пол, прислонив к секретеру, — после этого пришел другой «дух». Он не громы хал, а звонил. Как в колокольчик…

— Хватит уж, — буркнул художник.

— Он, может, действительно приходил, пан Седлницкий. Что есть в комнате металлического?

— Чешский лев, — показал Рафаэль на герб. — И еще подсвечники… — Он не закончил фразу, а Гронек был уже на полпути к ним.

Оба подсвечника были одинаковые, но адвокат, заложив руки за спину, внимательно осмотрел каждый из них. Потом сосредоточил свое внимание на левом.

— Девятнадцатый век, — информировал его художник. — Ничего особенного — так, пышное украшение. Выглядят как серебряные, но это мельхиор. К тому же страшно тяжелые, — он хотел приподнять подсвечник, по адвокат хлопнул его по руке.

— Не трогайте. Достаточно того, что мы захватали картину.

Подсвечник был высотой примерно три четверти метро. Подставка в форме пирамиды украшена литьем. Вверх от нее шел стержень, заканчивавшийся чашечкой с довольно острыми краями. В тонкой гравировке, украшавшей чашечку, адвокат обнаружил почти незаметные остатки ржавого пятна, которое, видимо, пытались стереть.

Он оперся о крышку широкого стола — от волнения у него слегка подкашивались ноги. Потом вынул из кармана авторучку, помнившую давние времена, но зато с золотым пером, и слегка ударил по подсвечнику. Раздался неожиданно чистый мелодичный звон, не утихавший несколько секунд.

— Пан Седлницкий, — решительно произнес Гронек, — вы подождите здесь и никого сюда не пускайте, если даже из-за этого придется драться! Это в ваших интересах! Пойду позвоню и сразу же вернусь. Телефон, вы сказали, в вашей квартире? В Прагу можно дозвониться?

— Как войдете на кухню, в правом углу на шкафчике. Код Праги написан на стене. Я, конечно, подожду, но почему это в моих интересах?

— Потому что, — адвокат наклонился к нему, — если подтвердится, что подсвечник — орудие убийства, вы вне подозрений!

— Не понимаю… — Рафаэль недоуменно вытаращил глаза.

— Ну подумайте сами! Вы выбежали из ресторана за пани Марией, едва держась на ногах. У вас определенно не было столько сил, а главное, времени, чтобы зайти сюда за подсвечником и потом вернуться с ним в барбакан. Во-первых, вы посбивали бы здесь все стулья, а во-вторых, за это время пани Залеска давно пришла бы домой.

— Вы правы, — произнес тихо Рафаэль, — если, конечно, это тот подсвечник… Я говорил вам, что ночью был переполох в коридоре. В конце концов там собрались все, а перепуганный Беранек примчался с мечом. Этот экспонат из коллекции он, как объяснил нам потом, держал у себя в комнате, чтобы очистить особым способом. Гакл отобрал у него меч, считая, что это — орудие убийства.

— Вы его не разубеждайте. И даже распространяйте эту версию. А о нашей находке, — адвокат кивнул в сторону подсвечника, — надо молчать. Сможете?

— Я что, баба? — обиделся художник.

— Вы не баба, но это действительно необходимо сохранить в тайне…

— Не беспокойтесь, — нетерпеливо прервал его Рафаэль. — Я все никак не могу сказать вам одну очень важную вещь. Постоянно нас что-то отвлекает…

— Так я слушаю вас.

— Кто-то, — Рафаэль опустил глаза и бессильно развел руками, — стянул у меня служебный пистолет. Он всегда лежал в одном и том же месте. А теперь нигде не могу найти. Была там и коробка с патронами, ту тоже прихватили.

10

В тот солнечный майский день поручик Петр Коварж сидел в своем сером унылом кабинете. На улице все сияло, а в комнате были сумерки, потому что единственное небольшое окно выходило на северную сторону. Но настроение от этого у него не портилось.

Капитан Янда отбыл куда-то с утра, никому ничего не сказав. Петр намеревался изучить брошюру Марии, острую критическую рецензию на нее, написанную Эмилой, и иллюстрированную монографию Гакла под названием «Река», принесшую известность ее автору.