Смерть и Возрождение (СИ)

Машина ехала по улицам, которых Лерой не знал. Впрочем, он вообще не знал этот район. Он просто ушел из дома поздно вечером, на последнем поезде метро заехал так далеко от дома, как только смог придумать, выкинул свою школьную карточку — он слышал, что по ней можно отследить перемещения, — и вышел из метро. Он думал, что город достаточно велик, чтобы затеряться, что ночью достаточно тепло, чтобы спать где-нибудь в парке, а заработать можно, играя на флейте. Но оказалось, что ночью включают дождь и становится холодно, даже если сидеть где-нибудь в парковой беседке под крышей, что очень хочется есть, а местные мальчишки не рады чужаку и гоняют флейтиста. Он ничего не заработал с самого утра. Может, неудачное место, может, неудачное время. Здесь все были какие-то странные — смуглые, черноглазые, черноволосые, в яркой одежде. Женщины все в платках, мужчины с громкими голосами, каждый — с сигаретой. А воровать еду Лерой не умел. Он вообще не умел воровать.

— Ну хорошо, — сказал Лерой и глубоко вздохнул. Стиснул кулаки так, что ногти впились в ладони — лишь бы не плакать. — Мой отец — он воевал на Титане и там погиб.

— О, — отозвался Грен. — Я когда-то тоже воевал на Титане.

— Джейк Фитцджеральд, так его звали.

— Не встречал. Жаль.

Лерой вздохнул. А было бы здорово, если бы отец и Грен служили вместе.

— Они с мамой поженились, когда маме исполнилось восемнадцать. А потом он завербовался на Титан. И погиб там. Потом родился я. Мы жили у бабушки с дедом. Они меня не любят. Они не хотели, чтобы мама выходила замуж за Джейка. Говорили — слишком рано. Бабушка всегда ворчала, дед говорил — хорошо хоть пенсия есть. Потом мама вышла замуж снова. Его зовут Кэри Стюарт, он полицейский. Мы стали жить у Кэри. Ну, вернее, мама и Кэри стали снимать квартиру. У них родился Пол — это мой брат, ему два года. Я не люблю Кэри. Он на меня все время кричит, говорит, что я ублюдок, довесок, что я всю кровь из мамы выпиваю. Заставляет стричься коротко-коротко, говорит, иначе я похож на девчонку, потому что у меня волосы волнистые, — Лерой все-таки не удержался и всхлипнул. — Когда мама была беременная и когда Пол только родился, он все время говорил, что вышвырнет меня на улицу, потому что у него теперь свой ребенок, а чужой пащенок ему ни к чему. Мама не знала. Или знала, но боялась. Она его боится. Но любит, очень. Все ему прощает. Даже когда он не отвез ее в больницу и она сама такси вызывала, потому что он был на дежурстве. Она очень переживала, а я остался дома один — она не успела меня отвезти к бабушке и деду. Они потом приехали и меня забрали к себе на три дня.

— Ты очень хорошо рассказываешь, — ободрил Лероя Грен. — А кто придумал тебе имя?

— Мама. Она говорит, так звали дедушку Джейка.

— Красивое имя и редкое. Итак, Кэри снова что-то натворил?

— Да, — Лерой утер слезу кулаком. — Мама вчера утром уехала к бабушке вместе с Полом, а я остался, у меня школа была. И Кэри остался. Он пришел вечером, орал, что ему не приготовили еду, потом заказал пиццу и сел пить. Он виски пьет, обычно только один дринк после дежурства, а вчера почему-то почти целую бутылку. Я обедал в школе, а пиццей он не поделился. Я к нему подошел, чтобы попросить кусочек, я есть хотел, а он сказал, что еду надо отработать и что я достаточно большой, чтобы отрабатывать. Заставил меня встать на колени, расстегнул штаны и достал свою штуку. Велел мне открыть рот и стал в меня своей штукой тыкать. Я отворачивался, тогда он меня схватил за ухо и вывернул, до сих пор болит. Я вскрикнул, а он сунул мне в рот свою штуку, глубоко, и меня вырвало прямо на него и на эту штуку. Он меня пнул и начал бить — по лицу, по рукам, по животу, очень больно, — Лерой вытянул руку, показывая Грену свежие синяки. Глаза пекло и снова хотелось плакать. — Я боялся, что он меня убьет. Потом он закрыл меня в нашей с Полом комнате. Ругался очень. Я плакал, долго. Потом мне захотелось в туалет, уже темно было. Оказалось, он дверь не запер. Я вышел, а он в коридоре лежит пьяный и храпит. Я испугался, что он проснется, но он не проснулся. Я попробовал позвонить маме, но она трубку не брала, наверное, уже спать легла, она к бабушке на несколько дней уехала. Тогда я пошел к себе в комнату, взял школьный рюкзак, положил туда флейту, еще кое-что, надел уличные кроссовки, взял транспортную карту и ушел.

Лерой тяжело перевел дыхание. Грудь словно сжал кто-то, в горле стоял ком, к глазам подкатывали слезы.

— Я туда не вернусь, — заключил Лерой. — Мама мне не поверит, бабушке и деду все равно, они меня к себе не возьмут, а Кэри я боюсь. Только если я останусь в Альба-сити, он меня найдет, он же коп.

— Понимаю, — кивнул Грен. — Ты сильный, смелый и умный, — добавил он. — Большинство твоих ровесников в подобной ситуации не решаются бежать. И да, ты прав, в такой ситуации, когда ты по-настоящему никому не нужен, лучше всего оставить и семью, и город.

— Ты мне веришь? — Лерой, как мог, развернулся на сиденье. — Взрослые не верят детям.