Смерть и Возрождение (СИ)

— Всегда кто-нибудь найдется, — буркнула Кошка, взяла кусок хлеба и принялась сооружать бутерброд из ветчины, листьев салата и маленьких помидорок.

— На самом деле нет, — возразила Туу-Тикки. — В США борзые непопулярны, это и вообще не самая популярная породная группа. Шансов, что в парке найдется кинолог, достаточно разбирающийся именно в борзых, чтобы понять, что имеет дело с другой породой, практически нет. А даже если и так — Кая примут за помесь салюки и бакхмуля.

Кошка уже была не рада, что затеяла этот спор. И с чего ее вообще потянуло на «подраться»?

— Прости, — улыбнулась она Туу-Тикки, — сама не знаю, чего это я вдруг? А это у тебя кто? — спросила Кошка у Лероя, продолжать тему про собак ей не хотелось.

— Это Рой, — ответил мальчик. — Он десантник. Он воевал и вернулся домой — а дома только друзья. Девушка его не дождалась, ушла. Уехала в другой город. Но теперь у него будет новая девушка, я думаю. Мне Грен вчера подарил Дракулауру, Робекку, Венеру, Гулию, Клео де Нил и Хоулин Вулф, у нее розовые волосы.

— Нелегкий выбор, — посочувствовала десантнику Кошка. — Если захочешь, можем его принарядить.

— А давай ты позавтракаешь и мы посмотрим моих новых девочек? — предложил Лерой. — Хоулин — сестра Клода, они очень обрадовались вчера, что встретились. А остальные девочки засмущались, потому что мальчиков много.

— И ты мне расскажешь про них подробнее, — кивнула Кошка, — я плохо разбираюсь в монстряшках. У нас ведь нет никаких срочных планов? — на всякий случай уточнила она у Туу-Тикки.

— Совершенно никаких, — покачала головой Туу-Тикки. — Я пока за пирогами послежу.

— Пироги — это прекрасно, — нарочито пафосно провозгласила Кошка и отправилась с Лероем в гостиную, захватив с собой чай.

Меж тем Лерой пересек гостиную и направился на второй этаж. Комната мальчика Кошке показалась какой-то аскетичной. Ни тебе плакатов любимых актеров и рок-групп, ни живописного бардака из кубиков и машинок… И откуда она только таких образов нахваталась? Слишком сдержанной, слишком взрослой показалась ей комната. Если бы не отряд разношерстной кукольной публики, сидящей так, будто они о чем-то беседуют.

— Вот Хоулин и Клод, — Лерой взял розововолосую куклу-девочку и темнокожего парня в кепке, сидевших чуть поодаль от остальных и показал их Кошке.

Он обстоятельно и подробно рассказал обо всех своих куклах. Кошка внимательно слушала, задавала вопросы и снова слушала. Ей нравилось наблюдать за тем, как мальчик всё больше увлекается рассказом, как он оживает, как зажигаются искорки в его взгляде. Пару часов спустя Кошка поняла, что окончательно запуталась в хитросплетениях отношений и интриг обитателей школы монстров, что просмотра доброго десятка ужастиков ей теперь не избежать, что синхронный перевод с английского на русский и назад — слишком утомительное занятие, и что пора продумывать пути отступления.

— Вот пусть они теперь друг к другу привыкают, — сказал Лерой, усадив всех парочками. — Разговаривают и все такое. Извини, мне пора делать уроки.

— Да, конечно. Спасибо, что показал их, и за рассказ, — Кошка улыбнулась и вышла из комнаты. Голова звенела от полученной информации. Кофе. Срочно кофе! И она направилась на кухню.

— Много-много ярких кукол? — спросила Туу-Тикки у спустившейся вниз Кошки. — Мне Тами рассказывала, что ее Ника тоже была сама не своя до монстряшек. Надо будет спросить, не отдаст ли Тами кукол дочери, если они еще живы.

— Очень много, — с выражением, не требующим пояснений, сказала Кошка, усаживаясь за стол. — Кажется, я переоценила свои возможности. Можно мне кофе? Тами — это твоя подруга?

Туу-Тикки завозилась с кофеваркой.

— Тами — это моя… ну, сестра, что ли. Мы разные вариации одной и тоже же женщины с разных пластинок веера Земель. Еще есть Тави, она среди нас самая старшая.

— Не поняла, — почти по слогам сказала Кошка. — Что значит «разные вариации одной и той же женщины»? Как это?

— Ну смотри, — Туу-Тикки села напротив нее за стол. — Земель, то бишь вариаций одного и того же мира, много. Они иногда больше похожи, иногда меньше, но в целом — они повторяются. Есть три версии меня, с вариациями. Гренов — тоже трое. И все разные. Мы с Тами и Тави как те «три сестры черно-бело-рыжей масти» — Тави брюнетка, Тами красится в темно-рыжий.

— И жизни у вас тоже одинаковые?

Кошка хотела спросить «И друзья?», но от этой мысли становилось слишком страшно.

— Ну что ты, — покачала головой Туу-Тикки. — Тави старше меня лет на пятнадцать, она довольно известная писательница, ее дочка Ника — магическое существо, у нее сейчас внучка растет — Ника ушла на Дорогу. Тами тоже постарше, и дочь у нее тоже выросла, сейчас учится в академии танца в Нью-Йорке. У Тами два мужа сразу, черный и рыжий. И ни одна из них не сидхе даже близко. Но все мы — хозяйки домов-у-дороги.

Некоторое время Кошка молчала. Знать о том, что миров много — одно. Знать о том, что версий одного человека тоже много, — это ее пугало. Она и сама не могла понять, почему.