Смерть и возвращение Юлии Рогаевой

Но мы все закричали, что нет, к ней никто не приходил, мы бы увидели в окно, и тогда он покачал головой и спросил, где тут у нас зажигают свет и как ему пройти во двор, к этой пристройке, и тогда наша старшая сестра крикнула, что она сама пойдет с ним и всё ему покажет, а мы чтобы шли спать, потому что уже поздно. Но мы все испугались, что она пойдет сама с незнакомым мужчиной не из наших, и стали проситься, что мы тоже пойдем с ней, на минутку, только туда и обратно, чтобы она не оставалась наедине с мужчиной, так не положено, и тогда она сказала, чтобы мы накинули пальто, и мы все вышли с этим человеком и пошли с ним по лужам, чтобы показать ему ее пристройку, и, когда мы подошли к этому месту, там никого не было, даже табличку на дверях сорвало ветром, которую мы ей написали. Она еще тогда так улыбнулась по-хорошему, когда увидела, что мы ей придумали новое имя, из Торы, вместо «Юлия». А теперь этой таблички не было на дверях.

Глава восемнадцатая

«Так, первый ключ подошел», — думает Кадровик, открывая висящий на двери замок. Второй, надо думать, подойдет к чему-нибудь внутри. На его взгляд, расследование, начатое сегодня после полудня, близится к успешному завершению. Это та самая женщина, Юлия Рогаева, никаких дополнительных опознаний не требуется. Как не требуется, к сожалению, и никаких добавочных доказательств, что она всё еще работница пекарни. Хотя и погибшая. А что требуется, и немедленно, это отправить скорее домой этих шестерых малышек, которые стоят вокруг, дрожа от холода в своих коротких стареньких пальтишках. Шли бы вы домой, девочки. Вы очень мне помогли, огромное вам спасибо, особенно вашей старшей, но сейчас — марш в постель, а то еще простудитесь, и будет мне от ваших родителей.

Его решительный, хоть и по-доброму, с улыбкой отданный приказ вспугивает их, и они буквально вспархивают все разом, точно стайка птиц, заметивших внезапную опасность, — вспархивают и исчезают в глубине темного подъезда, больше не оборачиваясь на чужого человека, который тем временем открывает дверь пристройки и входит в холодное темное помещение, где, похоже, еще сохранился запах последнего сна еще недавно жившей здесь женщины.

Так, вот и выключатель. Слабая лампочка, подвешенная под самым потолком, едва освещает небольшую комнату. Он включает настольную лампу. Теперь можно кое-что разглядеть. Постель смята и разворочена, как будто какой-то страшный сон поднял эту Рогаеву в то последнее утро и вытолкнул ее прямиком к смерти.

На мгновенье он застывает в нерешительности — по какому праву он здесь? Впрочем, в этой истории копалось уже столько рук, что угрызения совести сейчас неуместны. Чем заниматься поисками самооправдания, лучше побыстрее и на деле доказать, что в пекарне тоже работают чуткие люди и они тоже способны на жалость, заботу и сочувствие. Так что главное сейчас — поскорее закончить с формальностями опознания. После этого они смогут поискать ее бывших родственников, а может быть, даже подумать о какой-то компенсации. Как он уже сказал тому лаборанту. Вот именно, о компенсации, почему бы и нет?