Смерть и жизнь больших американских городов

Если одинаковость использования честно представить тем, чем она является, — одинаковостью, — то она будет выглядеть однообразно. Поверхностный взгляд может воспринять это однообразие как разновидность порядка, пусть и скучного. Но в эстетическом плане оно, увы, несёт в себе фундаментальный беспорядок — беспорядок, связанный с отсутствием направления. Там, где царят однообразие и повторяемость, вы двигаетесь, но воспринимаете это движение как никуда не приводящее. Север ничем не отличается от юга, восток — от запада. Порой — например, когда вы стоите внутри большого жилого массива — север, юг, восток и запад совершенно одинаковы. Чтобы мы могли ориентироваться, нужны различия — нужно много зримых различий со всех сторон. Полная однородность лишена естественных примет направления и движения или обеспечена ими скудно, и это создаёт ощущение глубокого дискомфорта. Это — разновидность хаоса.

Все, кроме отдельных градостроителей-проектировщиков и наиболее рутинно мыслящих девелоперов, как правило, считают однообразие такого сорта слишком гнетущим, чтобы принимать его за идеал.

Вместо этого при фактической однородности использования мы часто видим сознательно привнесённые, искусственные различия во внешнем виде зданий. Но эти различия тоже порождают эстетические трудности. Поскольку зданиям и их окружению не хватает сущностных различий — таких, которые проистекают из подлинной разницы в использовании, — применяются всяческие ухищрения, чтобы создать видимость различия.

Некоторые из самых вульгарных проявлений этой тенденции хорошо описал ещё в 1952 году Дуглас Хаскелл, редактор журнала Architectural Forum, использовавший термин «архитектура «гуги»». Архитектура «гуги» тогда пышно цвела среди однородных и стандартных по сути придорожных торговых точек: киоски с хот-догами в форме хот-догов, киоски с мороженым в форме рожков и стаканчиков. Это очевидные примеры фактической одинаковости, пытающейся с помощью эксгибиционизма выглядеть уникальной, выглядеть иной, нежели по сути такие же соседние торговые предприятия. Мистер Хаскелл обратил внимание на то, что такое же стремление выглядеть по-особенному, не будучи ничем особенным, проявляется в более изощрённых конструкциях — в экстравагантных крышах, лестницах, красках, знаках. Во всем экстравагантном.

Недавно мистер Хаскелл отметил, что признаки подобного эксгибиционизма стали видны и в солидных по идее сооружениях.

Да, они и, правда, видны — в офисных зданиях, торговых центрах, общественных центрах, терминалах аэропортов. Юджин Раскин, профессор архитектуры из Колумбийского университета, прокомментировал это явление в эссе «О природе разнообразия» в летнем номере журнала Columbia University Forum за 1960 год. Подлинное архитектурное разнообразие, пишет Раскин, заключается не в использовании контрастирующих цветов или фактуры.

Может ли (спрашивает он) оно заключаться в использовании контрастирующих форм? Ответ даёт посещение какого-нибудь крупного торгового центра (на ум приходит торговый центр Кросс-Каунти в нью-йоркском округе Уэстчестер, но вы можете заменить этот пример своим собственным): хотя повсюду здесь плиты, башенки, круги и висячие лестницы, результат — пугающе однообразие адских мук. Орудия пытки могут быть разными, но боль одна и та же. <…>

Если застраивается, скажем, деловая зона, где все или практически все заняты зарабатыванием денег, или жилая зона, где все глубоко погружены в домашние дела, или торговая зона, посвящённая обмену денег на товары, — короче, если круг человеческих занятий содержит только один элемент, то архитектурными средствами невозможно добиться убедительного разнообразия — убедительного в человеческом смысле. Дизайнер может варьировать цвета, фактуру и форму, пока инструменты не придут в негодность, но результат лишний раз докажет одно: искусство — единственная область, где успешной лжи не бывает.