Смерть и золото

Его шумное и резкое дыхание отдавалось у нее в ушах, но потом она поняла, что это не его дыхание, а ее собственное, и каждый вдох, казалось, так раздувал ей грудь, что она готова была взорваться.

В кузове было страшно тесно, а двигались они все быстрее и хаотичнее. Вики скоро надоели все эти выступы и ограничения, она просто чесалась от нетерпения. Ей никогда не приходилось впадать в столь дикое возбуждение, она даже на мгновение вспомнила мягкие и опытные руки Гарета, их замедленные, как в менуэте, нежные движения и прикосновения, когда они занимались любовью, и она невольно сравнила их с этим штормовым соприкосновением двух страстей, но это воспоминание вмиг было унесено прочь мощным потоком желания, стремлением освободиться от всех тонкостей и ограничений.

Они выбрались из машины, и ледяной холод ночи начал щипать ей спину и бедра, она ощущала, как тонкие золотистые волоски у нее на руках встают дыбом. Джейк встряхнул свернутую в рулон постель и расстелил ее на земле. Потом снова обнял ее, и жар его тела обдал ее всю, она даже испытала чисто физический шок. В этом жаре, казалось, огнем пылают все его так долго подавлявшиеся желания и душевные устремления, и она прижималась к нему, вбирая в себя этот жар, целиком отдаваясь его воле и плавясь от наслаждения этим контрастом – ощущения на своей коже его пылающего тела и ледяного ветра пустыни.

Теперь наконец ничто не препятствовало ее рукам, они проникали повсюду, куда она хотела, и она понимала, что ее пальцы холодны как лед, но ей даже доставляло удовольствие слышать, как он то и дело охает от их прикосновений. Она хрипло засмеялась.

– Да-да! – Она снова рассмеялась, когда он легко поднял ее и опустился на колени на расстеленную постель, прижимая ее к своей груди.

– Да, Джейк, да! – Она отбросила последние остатки стеснительности. – Скорей, скорей, милый!

Все ее чувства бушевали, рвались наружу. Это была настоящая буря, шторм, причиняющий боль, буйный и неудержимый, который вдруг кончился – и вокруг воцарилась невыразимая, звенящая тишина пустыни, настолько пугающая, что она прижалась к нему как ребенок и, к собственному удивлению, обнаружила, что плачет. Слезы градом лились из глаз, но были такими же ледяными, как прикосновения ледяного ветра к ее щекам.

Первый, осторожный маневр генерала де Боно, переправа через реку Мареб и последующее вторжение в Эфиопию, увенчался полным успехом, что его крайне удивило.

Рас Мугулету, командующий эфиопским войском на севере страны, оказал ему лишь видимость сопротивления, после чего отвел свои сорок тысяч воинов на юг, к естественной горной крепости Амба Арадам. Не встречая сопротивления, де Боно продвинулся на семьдесят миль к Адуа и обнаружил, что город покинут. Отмечая этот триумф, он воздвиг памятник павшим итальянским воинам и таким образом смыл с итальянского оружия позорное пятно поражения.

Его великая цивилизаторская миссия началась. Дикарей приводили к порядку, усмиряли и приручали; знакомили с чудесами, созданными современным человечеством, среди которых были авиационные бомбы.

Итальянские королевские военно-воздушные силы свободно рассекали пространство над возвышающимися амба, столовыми горами, донося генералу обо всех передвижениях войск противника, и то и дело переходили в бреющий полет, чтобы бомбардировать и расстреливать из пулеметов любые их скопления.

Эфиопские войска под командованием племенных вождей пребывали в растерянности. В их линии фронта нетрудно было обнаружить десятки брешей, которыми предприимчивый командующий вполне мог бы воспользоваться; и в самом деле, даже генерал де Боно это чувствовал и даже предпринял еще один бросок до самого Макале. Но здесь, однако, он остановился, удивленный собственной смелостью и пораженный достигнутыми результатами.

Рас Мугулету со своими сорока тысячами воинов скрывался на Амба Арадам, тогда как рас Касса и рас Сейоум с трудом продвигали две свои огромные и неповоротливые армии через горные проходы, стремясь соединиться с армией императора на берегах озера Тана.

Они были плохо организованы, уязвимы и вообще готовы к тому, чтобы быть срезанными как созревшая пшеница. А генерал де Боно зажмурил глаза, прикрыл лоб ладонью и отвернулся в сторону. Историки никогда не обвинят его в безрассудстве и импульсивности.

«От генерала де Боно, командующего итальянскими экспедиционными силами в Макале, Бенито Муссолини, премьер-министру Италии.

Захватив Адуа и Макале, я считаю, что моя непосредственная задача выполнена, точка. В настоящий момент жизненно необходимо закрепить достигнутые успехи и укрепить захваченные позиции на предмет возможной контратаки неприятеля и для обеспечения безопасности наших коммуникаций и путей снабжения».

«От Бенито Муссолини, премьер-министра Италии и министра обороны, генералу де Боно, командующему итальянскими экспедиционными силами в Африке.

Его величество желает, чтобы я отдал вам приказ безостановочно продолжать наступление на Амба Арадам и как можно скорее вступить в бой с главными силами противника, точка. Жду ответа».