Смерть играет

«Следует ли мне, — подумал Петигрю, — встать, когда на репетиции исполняется гимн страны?» Это был деликатный момент, разрешить который мог лишь надежный авторитет. Он осторожно огляделся и краем глаза увидел, что Люси Кар лесс по-прежнему сидит в одном из кресел сзади. Будучи иностранкой, она не могла считаться надежным советчиком. Ее муж был на ногах, но вряд ли в той позе, которую требовал данный случай от верноподданных граждан. Он стоял спиной к сцене и, по всей видимости, тихо препирался с человеком, которого из-за темноты Петигрю не смог узнать. Диксон куда-то исчез. Петигрю счел вставание излишним. Он порадовался, что остался сидеть, когда понял, что в своем теперешнем настроении Эванс не намерен мириться с малейшей небрежностью в исполнении даже этой навязшей в ушах мелодии. Понадобилось целых десять минут и много горьких и ядовитых упреков дирижера, прежде чем он счел работу своего оркестра удовлетворительной.

— Ну что ж! С меня достаточно! — сказал кто-то рядом с Петигрю.

Фигура, пребывавшая в тени, материализовалась и оказалась толстяком Вентри.

— У меня похмелье! И пальцы отекли так, что все стали похожи на большой палец. Эванс оторвет мне голову. К вечеру все будет нормально, но как объяснить это ему, когда он в таком состоянии?

— Вам следует больше играть, мистер Вентри, и меньше пить, — произнес ясный голос Люси Карлесс из следующего ряда. — А сейчас идите, мистер Эванс ждет вашу «Аллилуйю».

Беспомощно взмахнув рукой, Вентри с недовольной гримасой потрусил к лестнице, ведущей к органу, где вскоре и появился, что доказывало его приличную физическую форму, было у него похмелье или нет. Когда из органа полилась мелодия, подхваченная оркестром, Петигрю уловил за спиной обрывки разговора, скорее даже перебранки.

— Какой отвратительный субъект, — произнес скрипучий голос Сефтона. — И чертовски самовлюбленный, как все любители. Я только что говорил ему…

— Он вовсе не отвратительный, Лоуренс. Я нахожу его вполне приятным.

— Ты всех находишь приятными, в этом-то и заключается твоя проблема.

— А твоя проблема заключается в твоей нелепой ревности. Неужели не видно, что мистер Вентри влюблен в Николу? Мне действительно жаль беднягу Роберта.

— Вот как? Уж не хочешь ли ты его утешить, а?

— Лоуренс, если ты скажешь еще хоть слово, ты заставишь меня нервничать.

Очевидно, этой угрозой невозможно было пренебречь, и Сефтон сразу унялся. Через минуту начался органный концерт.

Быстрый обмен репликами заставил Петигрю задуматься, и он отвлекся от музыки Генделя. В самом ли деле мисс Карлесс находила Вентри приятным, не имело значения. Ясно, что Сефтон представлял собой почти патологический тип ревнивца. Но ее столь скоропалительный вывод, что Вентри имеет виды на миссис Диксон, сильно удивил и заинтересовал Петигрю. Он попытался вспомнить, видел ли он во время вчерашнего приема что-либо способное подтвердить это предположение.

«Может, я слишком невнимателен к таким вещам, — задумчиво размышлял он, как и все мужчины. Недаром говорят, что обычно муж последним замечает подобные вещи». Тут ему пришло в голову, что, насколько он может судить, Диксона никак не назовешь ненаблюдательным. «В таком случае, — мрачно подумал он, — дела комитета могут весьма и весьма осложниться».

Его размышления были прерваны внезапно наступившей тишиной, которая означала конец исполнения. В ту же минуту на кресло рядом с ним опустился Диксон:

— Ну-с, кажется, все идет хорошо, не так ли?

— Д-да, — с чувством некоторой вины за свою невнимательность к игре оркестра отвечал Петигрю. — Очень даже неплохо.

— Правда, Вентри сфальшивил в начале второй части, но в остальном…Диксон обернулся к Люси Карлесс, которая собралась подняться на сцену. — Не торопитесь. По-моему, Эванс намерен еще раз прослушать это место.

Он оказался прав. После нескольких резких слов, не слышных зрителям в зале, пьеса была снова начата с сере дины и проиграна до конца. Поскольку у Петигрю мысли все еще были заняты прежним предметом, — и позднее он даже удивился, что на него так сильно подействовало утверждение мисс Карлесс, — он с интересом изучал своего соседа. Диксон казался бледнее обычного, вокруг рта у него залегли морщинки, которых Петигрю раньше не замечал.

Пока ничего особенного я не заметил, подумал Петигрю. Возможно, все это было фантазией и уж во всяком случае его не касалось. Тем не менее в паузе, которая последовала за исполнением Генделя и пока Люси Карлесс направлялась к сцене, он вдруг услышал, что против собственной воли говорит:

— Сегодня ваша жена тоже здесь?

Идиотский вопрос, сразу сообразил Петигрю. С какой стати миссис Диксон должна была прийти на репетицию? Она не музыкант, не член комитета. Но, по-видимому, Диксон не нашел в вопросе ничего странного.

— Нет, — сказал он. — Ее нет. Вечером она, конечно, будет на концерте. Я оставил ей машину, потому что сам не вернусь домой перед концертом. Мне придется побыть здесь и проследить, чтобы с музыкантами все было нормально.

— Понятно, — пробормотал Петигрю, стараясь казаться внимательным собеседником.