Смерть или слава

Как в сущности люди консервативны! «Урал» на гравиподушке смело мог бы сигать над всеми этими объемными развязками. Так нет же, Чистяков привычно держит вездеход над трассой, как древнего колесного монстра, и даже какие-то правила движения пытается соблюдать. Интересно, это показатель цивилизованности, или наоборот дикости?

Что-то слишком меня задело отношение чужих к людям, как к неотесанным дикарям…

– Здесь! – Янка указала на площадку, почти до отказа забитую вездеходами, большею частью колесными. Площадка была совершенно безлюдной.

Чистяков прибавил мощи на подушку и поднял «Урал» повыше. Нет, все-таки замечательный вездеход! Держит четырехметровую высоту, и не скажешь, что привод захлебывается.

С минуту Костя медленно плыл над крышами старых колесных машин. А потом мы увидели риггельдовский «Даймлер».

Дверца его была раскрыта, а борт почернел от какого-то инопланетного оружия. На дасфальте валялся ручной бласт с переделанной Васькой Шумовым рукоятью и личная карточка.

Я выпрыгнул на крышу серого «Енисея»; Юлька отчаянная – прямо на дасфальт. К открытой дверце «Даймлера» мне было ближе. И я сунулся в кабину.

Интересно, чего я ожидал? Даже не знаю. Но и ничего особенного я не увидел.

– Ну, – сказал я с несколько фальшивой бодростью, – крови нет…

Юлька не ответила. Только побледнела слегка. Но глаза ее остались сухими.

– Ребята, – сообщила вдруг Янка, снова очень спокойно. – Кажется к нам гости.

И указала куда-то в зенит. Я поглядел – прямо на нас из густо-голубого к вечеру неба падала темная точка, быстро увеличиваясь в размерах.

И мне неожиданно стало очень спокойно. Едва мы въехали в пустой Новосаратов я подспудно ожидал быстрой атаки из укрытия. Вот так же и Риггельд, наверное, пытался убраться из города побыстрее, и не успел.

Если бы не Юлька – ни за что бы я в Новосаратов не сунулся.

Смагин угрюмо потянул бласт из-за пояса и полез из вездехода. Я – следом.

Если уж суждено нам все-таки столкнуться с зелененькими лицом к лицу, я предпочту разнести башку одному-двум. А получится – так и нескольким. Неужели я трусливее того же Архара? Надоело, черт возьми, прятаться, как крысе, и удирать, как кролику.

То, что валилось на нас из поднебесья, наверное вознамерилось расшибиться вдребезги. Оно и не думало замедлять падение – падение, не полет. Секунды растянулись, став удивительно долгими. Я еще успел подумать, что надо бы убраться в сторону (и это не будет бегством), а то сейчас эта штуковина грянется о дасфальт и ка-ак бабахнет!

Смагин оказался сообразительнее меня. Он сграбастал Яну, а заодно свободной рукой – и Юльку, и все они рухнули куда-то за вездеход, отгораживаясь от неминуемого взрыва. Чистяков охнул и тоже присел. И только я как последний дурак остался на ногах.

«Это» свалилось прямо на непривычно пустую дорогу. Без всякого взрыва. Просто мгновенно и беззвучно замедлилось в метре от дасфальта и неподвижно повисло. Как вездеход на включенной подушке. Было оно темно-серым, почти черным, формой напоминало помесь капли с чечевичным семечком. Размерами – в половину моего «Саргасса». В общем, всю дорогу заняло, обе полосы.

И все при мертвейшей тишине – можете себе представить? Каким-то это все представлялось жутковатым – пустой город, нечто свалившееся чуть ли не из космоса, и тишина. Гробовая.

А потом это темное-серое нечто прорастило с более тупого конца небольшой овальный люк, причем материал, из которого была сработана обшивка, просто потек и превратился в несколько ступеней. Как нагретый воск, послушный чьей-то загадочной воле. А над люком появилась надпись – на русском. Три слова.

«Добро пожаловать, капитан.»

И я сразу вспомнил, где видел этот странный угловатый шрифт. На той самой шкатулке, которую откопали мои ребятишки на острове и в которой нашелся проклятущий пульт. Только тогда на шкатулке возникла другая надпись. «Смерть или слава.» А тут – «Добро пожаловать, капитан.» К чему пожаловать? К славе? Или к смерти?

– У! – сказала Юлька, неотрывно глядя на надпись. Оказывается, она уже некоторое время стояла рядом. – Это за тобой, дядя Рома?

Я вздохнул. Черт меня побери, если пульт с красной кнопкой, корабль-гигант, из-за которого у Волги и началась вся кутерьма, и вот эта летающая штучка никак между собой не связаны!

Связаны, конечно. Но с некоторых пор, дядя Рома, ты тоже со всем этим связан. А значит, если сделал первый шаг, придется делать и второй. Подняться по этой непонятно как держащейся в воздухе лесенке и нырнуть в приглашающе распахнутый люк. Что бы там не крылось.

Да и что особенно страшное может крыться там, в чужом кораблике? После опустошенной Волги, после распыленных на атомы космолетов – что может показаться тебе, Роман Савельев, настолько страшным, чтобы как следует испугать?

И я, огибая неподвижные машины, пошел к краю стоянки. К низкой символической оградке. Спутники – в некотором отдалении – последовали за мной, напрочь позабыв о красавце-«Урале». Не смотрелся «Урал» рядом с этой незнакомой, но несомненно совершенной машиной. Как не смотрелся бы рядом с «Уралом» древний паровоз братьев Черепановых.