Смерть императора

Очистить – значит уничтожить. Приказ как раз для звериной души Лузия Квиета. Скорее всего, араб уже справился с приказом. Уж чего-чего, а жестокости этому человеку не занимать. Его, Квиета, надо ликвидировать сразу же как…

– И кто командует этими вексиляциями? – не пожелав продолжить разговор о Квиете, спросил Адриан, ненавидевший Квиета и порой закипавший от бешенства при одном упоминании этого имени.

– Я.

Чья-то рука приподняла полог повозки, и женский голос окликнул:

– Адриан…

Плотина.

Наместник спешился и подошел. В полумраке повозки он сразу разглядел Траяна – тот лежал недвижно, голова его была запрокинута, рот полуоткрыт. Он дышал тяжело. Хрипел. И что-то внутри него клокотало – будто в горле застрял ком и не давал толком вздохнуть.

– Он?…

– Болен… – шепнула Плотина.

Выглядел император ужасно – щеки запали, зато образовался второй подбородок, волосы поредели.

– Будь здрав, наилучший принцепс… – Адриан проговорил это довольно громко.

Веки императора дрогнули, один глаз приоткрылся, уголок рта пополз вверх, вторая же половина лица оставалась недвижной…

– А… – прохрипел Траян.

То ли хотел назвать племянника по имени, то ли просто издал какой-то непонятный возглас.

– Нам стоит подождать, пока остальная часть вексиляции переправится! – воскликнул Адриан, поворачиваясь к охране. – Вот ты! – указал он на одного из всадников. – Позови ко мне префекта лагеря, мы становимся здесь на ночь.

– Император приказал как можно быстрее прибыть в Антиохию… – заметил смазливый молодой человек верхом на рыжей понурой кобыле.

– Ты… – повернулся к нему Адриан.

– Марк Ульпий Фадемий… – сообщил красавчик.

Адриан слегка кивнул – ну как же, он помнил – Фадемий, прежде виночерпий, торчал вечно за спиной императора, чтобы успеть наполнить тому чашу и не забыть то же самое сделать для Адриана. Из-за этого Фадемия сколько раз приходилось пить больше желаемого, так что можно сказать, что именно Фадемию Адриан обязан утренними головными болями и скверным настроением в дни после пирушек.

– Разве виночерпий решает, где становиться лагерем римской армии?

– Я ныне – доверенный слуга императора и его секретарь… – заявил Фадемий.

– Лучше позови сюда Гермогена, – приказал Адриан. – Знаешь, где медик?

– Где-то там… – Фадемий махнул рукой в хвост колонны.

– Ну так позови! – вспылил Адриан. – Я что, непонятно говорю?

Ответь Фадемий – да, возможно, Адриан просто бы сбросил его с лошади ударом кулака, а удар кулака Адриана был таков, что мог уложить не то что человека – быка замертво. Но Фадемий быстро сообразил, что к чему, дернул повод, разворачивая кобылу, и затрусил к последней повозке.

Тем временем появился префект лагеря – хотя бы ему не пришлось повторять приказ дважды – он и сам сообразил, что пора готовить ночевку, и отправил своих людей размечать место будущей стоянки. Охрану уже расставили.

С помощью служанки и Адриана Плотина выбралась из повозки. Августа осунулась и похудела, солнце пустыни сожгло ее кожу до черноты, несмотря на то что большую часть времени она проводила под зонтиком или в повозке.

– Он очень плох, – сказала Плотина чуть громче, не опасаясь, что муж ее услышит. – Я уж и не надеялась, что мы доберемся до Антиохии, Адриан. – Она всхлипнула, мотнула головой и вцепилась ему в руку, ища поддержки.

Тем временем прибежал Гермоген – растрепанный, с вытаращенными глазами, обычно на греческий манер он носил небольшую бородку, но сейчас его бородища отросла лопатой и сбилась на сторону. От него воняло потом и лекарствами, грязный плащ волочился за медиком по земле.

– Приветствую, господин… – пробормотал лекарь. – Водной из повозок тяжелораненый легат, я промывал его рану…

Лекарь глянул на свои руки, перепачканные гноем и кровью.

– Ты дерьмово выглядишь, Гермоген, – заметил Адриан.

– Как и все мы… – отозвался лекарь.

– Расскажи, как он.

– Раненый легат? – Гермоген то ли притворился, что не понял вопроса, то ли в самом деле был обеспокоен своим раненым.

– Император…

– Он страдает отеками, особенно в ногах, больно мочиться. Одна часть лица его сделалась недвижной, а рот скосило на сторону. Одна рука и нога плохо двигаются… Он стал говорить тихо и невнятно.

Адриан покачал головой: Траян, кажется, так и не смог поверить, что стареет, наравне с молодыми скакал верхом, бросал пилумы или даже ходил в шеренге легионеров. Но все это – как и остановки в пустыне, было не по плечу человеку, которому перевалило за шестьдесят. Хотя рассказывали, что Помпей Великий незадолго до своей смерти проделывал военные упражнения наравне с молодыми.

– Полагаю, всему виной мерзкие колодцы вокруг Хатры, – сообщил Гермоген. – Ужасная вода… – Медик содрогнулся. – Хатрийцам даже не было нужды травить колодцы – от той воды наши легионеры мерли как мухи… А уж мухи…

– Я привез с собой несколько бочек воды из нового источника с горы Силпий… Говорят, он помогает в болезнях, – сказал Адриан.

Но Гермоген как будто не слышал и бормотал о своем:

– Я хотел было давать императору только вино – как это делали воины Александра, когда возвращались из похода через пустыню. Но это лишь увеличило отеки…