Смерть императору!

Их прервал громкий грохот. Притащили таран. В тот же миг Макрон развернулся и бросился назад, чтобы присоединиться к ветеранам, перестроившимся за дверью. Каждый удар сотрясал небольшую волну пыли с дверного косяка, и снова зазвучал возбужденный хор вражеских голосов. Макрон очистил свой разум от мыслей, кроме той, что он должен делать, когда двери поддадутся. Он почувствовал едкий запах дыма. «Видимо принесло порывами из тех районов колонии, которые все еще горели», предположил он.

Позади него раздался тревожный крик, и он оглянулся через плечо, когда связка горящего хвороста рухнула среди раненых в задней части святилища. Затем в проеме крыши появился еще один, и еще больше, уже зажженных до того, как они рухнули внутрь, рассыпая во все стороны искры и языки пламени, когда они падали на каменные плиты или тела раненых и тех, кто за ними ухаживал. Макрон увидел, как хирург с тревогой поднял взгляд с медицинским ножом в окровавленной руке, готовый совершить из милосердия убийство человека, лежащего рядом с ним. Затем их обоих окутало огнем, когда они были поражены большой связкой пылающих палок и соломы, покрытые смолой. Стены святилища эхом отозвались ревом пламени и криками ужаса и агонии. Некоторые из людей уже горели, визжащие фигуры в бешеном движении, тщетно пытающиеся потушить пламя.

- Парвий, - пробормотал Макрон. Он лихорадочно посмотрел на то место, где в последний раз видел мальчонка, но его уже не было. Затем он заметил его через пламя, пойманного в ловушку в противоположном углу, с Кассием, прижавшимся к нему. Их взгляды на мгновение встретились, но прежде чем Макрон успел среагировать, и мальчик, и собака были сбиты горящей связкой палок. Он услышал, как Кассий издал мучительный вой, прежде чем зверь замолк. Не было никакой надежды побороть пламя, чтобы попытаться спасти их. Отчаяние сжало его сердце, словно железные тиски.

Макрон яростно закашлялся, когда дым заполнил замкнутое пространство и превратился в бурлящую массу пламени, обволакивающих черных облачков и сверкающих факелов новых связок хвороста и соломы, падающих сверху. Все это время жалобные крики умирающих наполняли уши тех, кто стоял у двери, отброшенных назад обжигающим жаром.

- Мы не можем оставаться здесь, - крикнул он. - Мы все тут просто сгорим. Последняя атака, братья мои!

В отчаянии они начали расчищать каменную кладку, которую использовали для укрепления двери. Когда осталась только запорная планка, он понял, что бритты больше не используют таран. Он приказал двум ветеранам поднять планку по его приказу, а остальные подняли свои щиты и приготовили мечи. За их спинами крики почти стихли, и только один голос все еще визжал.

- Сейчас! - Макрон задохнулся, слезы текли из его глаз так, что он едва мог видеть.

Он услышал, как засов глухо лязгнул о каменные плиты, когда его отодвинули в сторону, а затем двери открылись и ослепительные лучи дневного света пронзили бурлящее пекло внутри святилища. Он издал дерзкий боевой клич, перепрыгнув через тело Аполлония, но его легкие были слишком полны дыма, и он пошатнулся от кашля и наполовину ослеп от солнечного света. Он почувствовал, как его щит отрывается от его захвата, затем его руку с мечом схватили, и клинок вырвали из пальцев. Больше рук ухватились за него. Он попытался вырваться и наброситься, но его руки были зажаты за спиной, и спустили по лестнице, протащив по каменным плитам храмового комплекса, сопровождая пинками и насмешками окружившей его плотной массы бриттов. Его заставили встать на колени и сдернули с него шлем. Веревка была обмотана вокруг его шеи, прежде чем его запястья были связаны плотно за спиной.

Когда его зрение прояснилось, он увидел других ветеранов, переживших пожар, их лица почернели и покрылись полосами, а их запястья были так же связаны. Пространство вдруг открылось вокруг них, когда группа воинов в кольчугах и зеленых плащах оттеснили толпу. Болезненно скручиваясь, чтобы оглянуться назад в сторону храма, он увидел густой дым, валивший из открытых дверей и недостроенной крыши святилища. Мгновение спустя участок, выложенный плиткой, рухнул с сокрушительным грохотом, и толпа испустила оглушительные возгласы триумфа. Крики продолжались еще некоторое время, прежде чем со стороны сторожки храма не раздались еще более интенсивные возгласы приветствия, и он увидел Боудикку, которая приближалась к храму, улыбаясь в обе стороны, размахивая копьем и приветствуя своих соплеменников.

Она остановилась на краю открытого пространства и опустила наконечник копья, увидев грязные лица примерно двадцати римлян, лишенных оружия и связанных, и которые теперь смотрели на нее с тревогой со своего коленопреклоненного положения. Выражение триумфа, осветившее ее лицо за мгновение до этого, превратилось в маску ненависти и жестокости.