Смерть императору!

Дециан и двадцать конных телохранителей шли впереди, за ними следовала небольшая группа писарей с мулом, который вез их таблички и письменные принадлежности. Далее шел остальной контингент эскорта, набранный из гарнизона в Лондиниуме. «Отбросы армии», - заметил Макрон. По большей части непригодные и весьма неряшливые, они почти не пытались маршировать организованно и по всей видимости не следили за своим снаряжением. За ними катили повозки с палаткой Дециана и другим личным багажом, а также несколько пустых сундуков, предназначенных для заполнения любой данью, которую можно было выжать из иценов. В тылу шли Макрон и его ветераны, единственная часть колонны, имевшая истинно военную выправку. Хотя их оружие и снаряжение были старыми, они содержались в хорошем состоянии. Их шлемы сияли, а щиты были защищены от случайных ливней чехлами из козьей кожи.

Макрон приказал, чтобы штандарт колонии, врученный во время ее основания, был взят из святилища под административным залом и его несли во главе контингента. Один из ветеранов, выбранных для отряда, Фламиний был аквилифером⁴⁷ Четырнадцатого легиона последние четыре года своей военной карьеры и теперь гордо нес штандарт колонии. Следом за ним шел Вульпиний, которого Макрон выбрал своим заместителем.

В первый день пути от Камулодунума они дошли до остатков форта Комбретовий, который теперь представлял из себя немногим больше, чем заросший травой крошечный городок в форме прямоугольника. Он лежал недалеко от границ с землями иценов, и Макрона обеспокоило то, что настроение триновантов, территорию которых они пересекли, было явно враждебным. В регионе ощущалась почти что осязаемая напряженность, которая усугублялась мрачными тучами и частыми мелкими ливнями, грозившими перерасти в бурю.

На второй день они вошли на территорию иценов. Для Макрона это было больше похоже на марш через вражеские земли, а не те, которые принадлежали племенам, являвшимися заклятыми союзниками Рима. Той ночью они разбили лагерь у реки, и когда ставили палатки, он увидел группу всадников, наблюдавших за их приготовлениями с гребня предгорья всего в двух километрах отсюда. По всей видимости, люди просто охотились с копьями, так как не было ни блеска шлемов, ни боевого штандарта, ни других признаков того, что они являются воинами. Тем не менее он приказал удвоить стражу на ночь. Какое-то шестое чувство мешало ему предаться безмятежному сн, и он трижды вставал, чтобы убедиться, что часовые бодруствуют и были начеку, прежде чем вернуться к своему спальному месту.

Был поздний вечер третьего дня, когда они подошли к столице иценов. Она была записана как Вента Иценорум в официальном римском маршруте; местное же название населенного пункта переводится как Долина конных воинов, по крайней мере, так однажды сказал Макрону один иценский торговец скотом. Сотни круглых хижин раскинулись на открытой местности вдоль реки, извивающейся на северо-восток, которая была к тому же явно судоходной. Три баржи со свернутыми парусами были пришвартованы вдоль короткого причала. Рядом находились несколько больших хижин и скромный чертог, обнесенный частоколом.

Рядом с хижинами было множество загонов разного размера, в которых содержались овцы, свиньи и немного крупного рогатого скота, а также многочисленные конюшни. Лошади паслись на лугах за пределами поселка, наслаждаясь свежей весенней травой. Кое-где клубился в небо дым с верхушек соломенных хижин.

Глядя на пасторальную обстановку, сердце Макрона наполнилось предчувствием и жалостью к Боудикке и ее людям. Он боялся исхода, если они не смогут представить дань Риму. Его глаза переместились на Дециана, который остановился и двинулся к обочине дороги, чтобы позволить своим телохранителям ехать впереди него. Макрон безудержно смотрел на прокуратора взглядом, полным ненависти. Это был не первый раз, когда ему приходилось служить под руководством командира, которого он не одобрял или был не согласен с его действиями. Кто-то оказался некомпетентным, кто-то трусливым, а некоторые олицетворяли смесь и того, и другого. Дециан был совсем в другой категории. Он не выказывал ничего, кроме презрения к тем, кто был ниже его по рангу, при этом заискивая и расссыпаясь в лести перед теми, кто стоял выше. В то время как армейские офицеры, какими бы недостатками они ни обладали, по крайней мере ставили интересы Рима на первое место, даже если личные амбиции и жажда славы были сразу на втором, Дециан был полностью своекорыстен и видел в окружающих просто инструменты, которые можно использовать и выбрасывать в погоне за властью и богатством, которое с ней приходит.

И если он считал своих подчиненных расходным материалом, то иценов он считал немногим лучше животных, словно собаками, которых нужно хлестать или забивать до смерти, если они отказываются перевернуться.