Смерть императору! (ЛП)

Катона задела критика его командира. Он злился на себя за этот досадный просчет и за то, что он не смог учесть упрямый характер Туберона. У него было достаточно времени, чтобы познакомиться со своими офицерами, и он должен был предвидеть возможность того, что Туберон не окажется в состоянии удержаться от преследования того, что выглядело легкой добычей. Тот факт, что приказ нужно было дать в спешке, не было оправданием.

- Я понимаю, господин.

- Хорошо. Тогда ты можешь передать своим людям от меня, что их полководец гордится ими. Если другие вспомогательные подразделения будут сражаться так же, как и Восьмая, кампания завершится до конца лета. - Светоний указал на руку Катона. - Насколько плоха рана?

- Телесная рана, сквозная, господин.

- Как это произошло?

- Удар мечом, господин.

- Болезненно, я полагаю?

Катон сохранял нейтральное выражение лица, даже когда рана пульсировала, и пожал плечами.

Светоний улыбнулся.

- Я пришлю к тебе в палатку своего личного врача, как только возведение походного лагеря будет завершено. Он научился своему ремеслу обращения с ранами еще с гладиаторами в Капуе, так что с этим разберется.

Катон кивнул в знак благодарности. Через плечо командующего он увидел приближающегося Галерия, с вощеной табличкой в руке. Центурион остановился на почтительном расстоянии и стал ждать.

Светоний еще раз оглядел сцену битвы и улыбнулся. - Первая кровь за нами. Будем надеяться, что все наши победы будут приходить так же легко, а? Увидимся в лагере, префект.

Катон отсалютовал, наместник повернулся и направился к небольшой группе штабных офицеров, ожидающих его неподалеу от дороги, пока два легионера держали поводья их скакунов.

- По коням! - Призвал Светоний. - Мы потеряли здесь достаточно времени.

Офицеры взяли поводья и сели в седла, а наместник повел свою свиту вниз по склону, прежде чем присоединиться к колонне следом за марширующей первой когортой легионеров. Галерий подошел к Катону и коснулся края своего шлема.

- Прошу доложить, господин. Счет от мясника.

Взгляд Катона переместился на ряд тел у дороги. Когда обоз армии прибудет, их погрузят и отвезут в походный лагерь для похоронных обрядов.

- Как много?

Галерий открыл вощеную табличку.

- Девять убитых и одиннадцать раненых из конного контингента, из них восемь и семь сегодня утром в засаде. Двадцать восемь убитых и сорок раненых из пехотного контингента. Большинство являются легкоранеными, к счастью. Нас покинул опцион из третьей центурии. И центурион Деций.

Образ раздробленной головы центуриона мелькнул в мыслях Катона, и он заставил отбросить его от себя. - Кого ты порекомендуешь ему на замену? Его опцион? Метеллин?

- Нет, господин. Парня только недавно повысили. Ему нужно больше опыта, прежде чем он сможет сделаться центурионом.

- А кто еще?

- Рубион, господин. У него есть все, что нужно. Он из тех, кто идет впереди.

- Тогда Рубион, - согласился Катон. - Лучше дай ему знать. Скажи ему, чтобы он определил лучшего человека на баллисты, чтобы он мог его там полноценно заменить. Что-нибудь еще?

- Нет, господин.

- Тогда свободен.

Когда Галерий удалился, мысли Катона обратились к молодому опциону Метеллину. Все выглядело так, что если он собирался получить весь опыт, необходимый для того, чтобы стать центурионом, то ему было необходимо успеть сделать это до окончания кампании. Естественно, предположив, что он сможет оставаться в живых на протяжении этого времени.

*************

ГЛАВА XVII

Когда колонна прокуратора приблизилась к столице иценов, Макрон заметил враждебное выражение на лицах местных бриттов. В каждом поселении или ферме по пути из Камулодунума, местные жители удалялись в свои хижины и отказывались от каких-либо приветствий. В прошлом, были желающие торговать с римскими путешественниками, предлагая меха, безделушки, охотничьи копья и собак, но теперь была лишь угрюмая тишина. Несколько раз их встречали с гневными оскорблениями, в основном от групп молодых людей на безопасном расстоянии. Когда-то высокий, статный человек, как догадался Макрон, лет шестидесяти, встал на их пути и горько отругал их и жестом приказал им повернуться. Дециан рассмеялся и приказал одному из своих телохранителей преподать старику урок. Удар кулаком в живот и удар по голове заставили того осесть на колени. Он покачал головой и неуверенно встал, прежде чем возобновить свой протест. В этот раз человек Дециана уложил его серией ударов и жестоких пинков. Римляне оставили его истекающим кровью и в стенаниях, продолжив свой путь.