Смерть империи. Американский посол о распаде СССР

Кроме того, Горбачев совершил еще один шаг для умиротворения партийных консерваторов, издав декрет, объявлявший противозаконной национализацию собственности коммунистической партии, проведенную армянским правительством у себя в республике. Я тогда подумал, как же он сможет добиться осуществления этого указа, но его цель была в другом: он хотел выступить твердым противником развала партии и постараться рассеять растущее убеждение, что в душе он не коммунист, а социал-демократ.

Уже некоторое время ходили слухи, что на этом Пленуме ЦК будут предприняты серьезные усилия сместить Горбачева, и ответственные советские чиновники держались так, будто они этому верили. Когда мы пытались наметить встречу министра иностранных дел Бессмертных с госсекретарем Бейкером на курорте близ Кавказа во время одной из поездок Бейкера на Ближний Восток, Бессмертных попросил меня объяснить Бейкеру, что не сможет встретиться с ним в тот день, который предлагал Бейкер.

– Передайте Джиму, что я непременно должен быть в Москве двадцать четвертого апреля, – сказал Бессмертных. – Я не могу пропустить этот пленум, так как Горбачеву понадобится каждый лишний голос!

Поначалу казалось, что Горбачеву опять-таки удалось обойти своих критиков. Во вступительной речи он предупредил собравшихся, что если его вынудят уйти в отставку, образуется вакуум власти, что может привести к диктатуре. Он ругал «радикалов слева и справа», давая таким образом понять, что крепко стоит в центре. Когда были поставлены на голосование его отставка, а также требование, чтобы он отчитался о своей деятельности по руководству партии, – оба предложения не прошли. Не прошло также и предложение о том, чтобы посты генерального секретаря партии и президента занимали разные люди.

Однако, несмотря на такие результаты голосования, критики продолжали атаковать Горбачева и многие – яростно. В противоположность процедуре, принятой в законодательных органах, когда выступления обычно транслировались живьем или через два-три часа после их произнесения, пленум Центрального Комитета проходил за закрытыми дверями. Слухи о ходе дискуссии проникали лишь частично, и человек, не находящийся в зале, не мог быть уверен в том, что там происходило. Но большинство сообщений, появившихся после 24 апреля, указывало на то, что Горбачев сумел дать отпор тем, кто наступал на его позиции.

Однако 25 апреля пленум продолжался, и вскоре после полудня по Москве пошли слухи, что Горбачев подал в отставку. Я в тот день выступал перед большим собранием, отвечая на вопросы, после чего поспешил на концерт, устроенный финским послом Хейкки Тальвити в его просторной резиденции. Звучала приятная музыка, но мне было трудно слушать ее, поскольку я не знал, что произошло на пленуме. Во время перерыва в концерте редактор Владислав Старков сообщил мне, что по слухам Горбачев подал в отставку, и он уже хотел поместить в своих «Аргументах и фактах» передовую статью под таким заголовком. Однако в последнюю минуту он решил не рисковать и подождать официального сообщения.

По окончании концерта я постепенно узнал, что произошло. Все утро Горбачев подвергался жесточайшей критике, после чего заявил, что Генеральный секретарь может выполнять свою работу только при поддержке членов ЦК. Поэтому «если вы так считаете, то я уйду!»

Его заявление прозвучало как удар грома, и заместитель Генерального секретаря Ивашко поспешил объявить перерыв. Во время перерыва семьдесят два члена Центрального Комитета подписали петицию, в которой заявляли, что если Горбачев подаст в отставку, они тоже выйдут из ЦК. Был созван чрезвычайный пленум Политбюро. Внезапно всем стало ясно, что если дать Горбачеву уйти, может наступить конец партии. Вместе с ним не только уйдет значительное количество членов ЦК, но он сможет использовать власть государственной бюрократии, чтобы развалить партийные структуры. Ельцин уже показал, каким опасным может стать человек, отказавшийся от своей веры; если Горбачев присоединится к нему и подкрепит его усилия по уничтожению партии, большинство делегатов, находящихся в зале, ждет весьма мрачное будущее.

Когда пленум возобновил свою работу, Ивашко объявил, что Политбюро рекомендовало вычеркнуть из протокола последнее предложение. Это было принято подавляющим большинством голосов.

* * *

В тот вечер, прежде чем лечь спать, я сделал следующую запись в своем дневнике:

«Вообще-то Горбачеву могло и не повредить, если бы он действительно ушел в отставку. Старков, например, считает, что это увеличило бы его популярность, так как дало бы ему шанс пойти против аппаратчиков. Возможно, но такой шаг мог бы также создать впечатление, что вождь смертельно ранен, и оппозиция могла бы еще больше активизироваться в своем стремлении сбросить его с президентского поста. А так, похоже, он выиграл время – возможно даже значительное, – все зависит от того, насколько прочна его договоренность с руководителями девяти республик».