Смерть империи. Взгляд американского посла на распад Советского Союза

Администрация Рейгана настроилась действовать именно в таких реальных условиях. Быстрый рост оборонного бюджета США (который начался при администрации Картера) понадобился частично для того, чтобы продемонстрировать советскому руководству: Соединенные Штаты не станут молчаливо взирать на попытки Советов достичь военного превосходства. В то же время, особенное начала 1984 года, Соединенные Штаты выдвинули далеко идущую программу улаживания наших разногласий. Совместно с Ричардом Бартом, в то время помощником госсекретаря по европейским делам, и его заместителем Марком Палмером я составил проекты выступлений президента Рейгана по этому вопросу и его посланий советскому руководству.

С того времени, как в 1983 году я стал работать в аппарате Совета национальной безопасности, основная моя обязанность состояла в выработке стратегии переговоров для ведения дел с Советским Союзом. Президент дал ясно понять своему ближайшему окружению, что целью наращивания военной мощи США он ставит обеспечение Соединенным Штатам позиции для ведения успешных переговоров с Советским Союзом. Многие в администрации Рейгана, особенно в министерстве обороны и Центральном разведывательном управлении, сомневались в желании советских руководителей вести переговоры в духе доброй воли, однако Рейган был оптимистом. При всем своем отвращении к советскому строю, он тем не менее верил, что его можно изменить, если использовать для воздействия достаточный нажим и его, Рейгана, личное мастерство вести переговоры. Государственный секретарь Шульц, убежденный в важности переговоров, готов был взяться за разрешение этой задачи, однако чувствовал, как его загоняют в угол упрямцы из Совета национальной безопасности и противник переговоров министр обороны Уайнбергер.[14]

В июне 1983 года, когда я перебрался в кабинет в роскошно убранной Старой Резиденции, примыкающей к Белому Дому, отношения с Советским Союзом были, пожалуй, настолько напряженными, что хуже возможны лишь при прямом конфликте. Война в Афганистане была в разгаре, и советские войска на деле наращивали уровень ее жестокости. Поддерживаемые СССР повстанческие движения и тоталитарные режимы вели локальные войны на Африканском Роге, в Анголе, Никарагуа и Камбодже. Советские прихвостни на Ближнем Востоке, такие как Ирак и Сирия, не только беспрерывно оказывали военное давление на Израиль, но и подозревались в поддержке террористических группировок. Число еврейских и армянских эмигрантов из Советского Союза, превышавшее в 70–е годы 50.000 человек в год, резко сократилось. Немногим советским гражданам разрешалось выезжать за пределы коммунистического блока, и в большинстве это были правительственные чиновники, направляемые за границу по служебным надобностям. Политических диссидентов продолжали держать в исправительных лагерях или сумасшедших домах либо ссылали, а пресса по–прежнему держалась в жесткой узде. Глушение не позволяло принимать большинство зарубежных радиопередач в городской местности.

Советские и американские позиции на переговорах по контролю за вооружением настолько далеко расходились, что наши представители в Женеве, похоже, лишь отбывали время. Одна попытка Пола Нитце и Юлия Квицинского по собственной инициативе навести мосты над разногласиями в отношении ракет средней дальности в Европе была отвергнута в обеих столицах, и Советы угрожали прекратить всякие переговоры по контролю за вооружением, если ракеты США будут размешены в Европе в противовес их СС-20.

Такая напряженность побуждала обе стороны наращивать накал публичной риторики. Всего за несколько недель до того, как я пришел в аппарат Белого Дома, президент Рейган, выступая в Орландо (штат Флорида) заявил, что Советский Союз стал «средоточием всего, что есть злого в современном мире». В течение многих месяцев советские политические деятели и пропагандисты поносили Рейгана как поджигателя войны.[15] Теперь они обвиняли его в том, что он стремится к переговорам не для того, чтобы достичь соглашения, а для того, чтобы ввести в заблуждение общественность.

Несмотря на столь явные трения и стойкие представления общественности в обеих странах, будто наши отношения крепко застряли на дне и чреваты большой угрозой, я приступил к работе в оптимистическом настроении. Нельзя, мне казалось, ошибиться в направленности главных тенденций развития в пользу Запада. Советская экономика, неповоротливая и непроизводительная в тисках бюрократии и подрываемая немыслимыми военными расходами, давала сбои. Обязательства Советского Союза за рубежом превышали его возможности, и повстанцы, поддерживаемые им, встречали все более мощный отпор в наземных стычках. Среди советского населения росла обеспокоенность, вызванная войной в Афганистане и угрозой ядерной войны. Коммунистическая идеология перестала быть движущей силой для приверженцев КПСС: в частных беседах лишь немногие скрывали свое презрение к ней, Даже те, кто правил политическим строем, начинали сомневаться, удастся ли ему выжить в существующем виде.