Смерть как искусство. Том 2. Правосудие

Актриса Людмила Наймушина питалась в ресторане с большим аппетитом и довольно ловко сама вывела разговор на Ивана Звягина и его конфликт с Богомоловым. Ни Антон, ни Каменская в момент встречи с Наймушиной этого не заметили, им обоим казалось, что они задают вопросы, а Наймушина на них добросовестно отвечает, и только теперь, слушая запись в третий или четвертый раз, Антону стало совершенно очевидно, что Людмила, Люсенька, изо всех сил искала повод, чтобы поскорее рассказать про Звягина. Очень уж ей хотелось поведать страшную быль об изгнанной из гримерки поклоннице и разорванном контракте, повлекшем за собой выплату огромной неустойки. Информацию, разумеется, немедленно проверили, и что оказалось? Да, девица в гримерке была, и суровый разговор Богомолова с Иваном тоже был, но все дальнейшее оказалось сильно преувеличенным. Контракт на съемки не разрывали, и хотя Богомолов дал команду составлять текущий репертуар без учета заявок Звягина, все обошлось малой кровью. Деньги, конечно, кое-какие Ивану заплатить пришлось, но вовсе не такие огромные, как уверяла Наймушина. Зачем она это сделала? А ларчик открывался совсем просто: из бесед с другими актерами выяснилось, что у Звягина был роман с актрисой, с которой дружила Наймушина. Роман закончился абортом и разрывом, и Люсеньке просто захотелось мелко отомстить за подружку. Детский сад, ей-богу!

Антон выключил диктофон и убрал его в сумку. Надо ложиться и попытаться уснуть, завтра рабочий день. Эля встанет в шесть, значит, до шести тридцати ему подниматься нет никакого смысла, ванная все равно будет занята. В шесть тридцать подъем, в шесть пятьдесят пять он выйдет из ванной, три минуты уйдут на то, чтобы поздороваться с Элей и обсудить меню на завтрак, еще две минуты – на поедание яблока, которое Антон привык съедать натощак, и ровно в семь он пойдет будить детей. Степка вскочит сразу и побежит умываться, он «жаворонок» и радостно встречает каждое наступающее утро, а вот Васька – соня, с ней придется повозиться, прежде чем удастся ее поднять и дотащить до ванной, из которой как раз уже и Степка выйдет…

Он на цыпочках пересек коридор и нос к носу столкнулся с Эльвирой, выходящей из детской.

– Что-то случилось? – испуганным шепотом спросил Антон. – Дети не спят?

– Все в порядке, – голос Эльвиры шелестел едва слышно, – все здоровы и все спят. Просто я слышала, как вы вернулись, и все ждала, когда вы пройдете к себе в спальню, а вы все не идете и не идете. И я подумала, что вас, может быть, надо покормить, раз уж вы все равно не ложитесь.

– Я не голоден. Идите спать, Эля. Спасибо вам за заботу.

Она стояла совсем близко, почти вплотную, и точно так же, как недавно у Галины, волосы были распущены, только падали они на плечи красивыми локонами, а не лежали безжизненной паклей, и лицо без косметики было красивым и ярким, а не блеклым, и от тела, прикрытого чем-то тонким, шелковистым, исходило тепло и еле уловимый аромат ванили. «Она очень красивая женщина, – подумал Антон. – Но меня почему-то ни разу не посетила мысль о том, что ее можно уложить в постель. Вот с Галкой я могу спать, а с Элей не смог бы. Интересно, почему?»

Эльвира скрылась за дверью детской, а Антон принял душ, почистил зубы и улегся в кровать. Кровать была широкой, супружеской, они покупали ее вместе с Ритой, и у Антона рука не поднималась выбросить ее и заменить новой, более узкой. И место в комнате освободилось бы, и не так больно становилось бы ему каждый раз, когда он ложился на эту кровать. Специалисты утверждают, что стресс от потери близкого человека длится десять лет. В этом году исполнилось десять лет с того дня, как не стало мамы. А стресс от потери Риты будет длиться еще восемь лет. Еще целых восемь лет! Господи, как их прожить?

Анна Викторовна Богомолова свою вторую невестку не любила, и Елена Богомолова об этом знала. К первой жене Левушки Анна Викторовна благоволила и развод сына не одобряла, особенно когда узнала, что первым мужем Елены был актер Михаил Львович Арцеулов. Против самого Арцеулова Анна Викторовна ничего не имела, она с ним даже знакома не была, но вот линия жизни Елены в глазах семидесятилетней женщины вырисовывалась в определенную, как ей казалось, тенденцию: первый муж почти на двадцать лет старше, второй – тоже, то есть молоденькая хорошенькая девица с юных лет привыкла прилепляться к состоявшимся мужчинам, разлучать их с женами и присасываться к их благосостоянию и репутации. Ведь Арцеулов-то тоже в свое время разводился, чтобы жениться на Елене… Одним словом, тенденция вырисовывалась вполне, можно сказать, определенная и не так чтоб уж очень красивая. И Анна Викторовна, женщина прямая, резкая и не утруждавшая себя деликатностью, свои соображения открыто высказывала не только сыну, но и его второй жене.

– Ты никогда не любила Леву, – сурово выговаривала она невестке, сидя рядом с ней в больничном коридоре. – Ты думала только о его деньгах и его славе, примазаться хотела. Вот теперь твоя сущность и вылезла наружу. Теперь все стало совершенно очевидным.