Смерть, как непроверенный слух (ЛП)

Высказавшись по поводу этого гобелена столь патетически, вполне в духе маминой работы, отец тем самым вдруг проявил романтические свойства своего характера, будто извлек из подвала давно позабытую вещь.

В тысячу девятьсот шестьдесят девятом году был продан дом дедушки на улице Мустафы Голубича 2. Вскоре после чего он был снесен, ради расширения Дома милиции. Исчезла роскошная баронская вилла, замок, в котором впервые произошли многие важные события моего детства. Все, что было связано с домом семьи Нуманкадичей, стало частью воспоминаний всех нас, чьи души были объединены семейным духом этого дома. Сносом родового дома упрятаны были в забвении все прошлые переплетения моей жизни, но очень скоро завязались и новые.

Деньги от продажи дома были поделены на четыре части. Одинаковые доли поделили между собой сестры, брат, дед и мама. С тех денег были куплены две квартиры в Храсно. Переезд больше всего подкосил деда. И так не особо подвижный, в новой квартире он совсем перестал ходить. Подавленный этим несчастьем, несколько раз говорил он моему дяде Эдо:

- Эдо, отвези меня в Горний Вакуф, хочу умереть где родился!

Эдо, пытаясь его подбодрить, обращал все в шутку:

- Не можешь ты умереть, пока не получу диплома. Сначала пошли меня в Париж, чтобы я увидел Мону Лизу, потом еще лет десять, и вот тогда уже можно и разбежаться.

- Что касается Парижа, я деньги отложил, езжай хоть завтра, а вот насчет диплома, тут ты поторопись. Если будешь так продолжать, мне придется этому горе-инженеру (имея в виду Бога) послать запрос на еще одну жизнь, и если он согласится, только тогда у меня какие-то шансы на твой диплом появятся.

При этом дед был рад, что средства от продажи дома будут использованы толково. Как и его дочь. Сенка открыла счет в Промышленном банке и положила туда деньги, свою часть наследства:

- Кто знает, на что они могут пригодиться. Эмир вот растет и если, дай боже, возьмется наконец за ум и начнет хорошо учиться, пошлем его в самую лучшую школу!

Мышь совершает почетный круг

В тысяча девятьсот семьдесят втором году Шиба Крвавац, режиссер приключенческого кино, отворил передо мной двери в национальный кинематограф. Вступил я в мир югославского кино со словами:

- Повезло нам, только один охранник, загасим их только так!

Это была моя единственная реплика в фильме «Вальтер защищает Сараево», который прославил Крвавца до самого многолюдного Китая. За произнесенной репликой последовала первая киношная смерть. Нарвался я на бегу на группу немецких солдат, которые изрешетили меня очередями из этих... тррррррррррррр... пулеметов и, падая, успел еще сказать:

- Ааааааааааах…!

Крыса в наших рядах передала немцам информацию о диверсии, которая была необходима, чтоб поднять на воздух вражеское подразделение.

Когда в четверг, четвертого ноября тысячу девятьсот семьдесят первого года, точно в 6 часов 15 минут, Сенка появилась в Пятой гимназии, она и представить себе не могла, что ожидает ее на родительском собрании. После десяти лет моего обучения, мама снова услышала то же, что и в первом классе начальной школы. Классный руководитель решил постепенно ознакомить Сенку с истинным положением вещей и открыть новую главу в моем школьном образовании. Не знал он с чего лучше начать, с двоек или прогулов. И решил, что с прогулов, потому что родителям легче согласиться с тем, что их дети непослушны, чем глупы:

- Его в школе ничто не интересует. Целыми днями играет он в баскетбол на спортплощадке ФИС ^[13]. Смотрел я на него из окна учительской. Нет силы, способной вернуть Эмира в класс после большой перемены.

Классный был учителем физкультуры и не скрывал симпатии ко мне. Вывел он Сенку в коридор и по секрету сказал ей:

- Ищите, Сенка, уважительные причины, у него в одной только этой четверти 39 прогулов!

В баскетболе желал я превзойти юного сараевского героя Даворина Поповича Пимпека. Он с невиданной быстротой пробивал мяч между ногами игроков, предчувствовал действия противника, подавал с двухшаговой пробежкой, или назад через плечо. Получалось у него лучше всех, хотя ростом, по сравнению с остальными игроками, он был как мальчик среди джиннов. Играл он в баскетбол как те негры из Гарлема. В время тайм-аута брал сигарету и курил. Паша, как самый сильный из нас, а значит, и самый умный, так истолковывал пимпекову манеру игры:

- Просто, он себе легкие продувает. Это как если в машине выжать газ, то дым выходит из выхлопной трубы под давлением. Я тоже так делаю, затягиваюсь дымом глубоко по самые яйца, а потом резко выдыхаю. Знаешь, что тогда чувствуешь?

- Не знаю, - сказал я, он понял, что я издеваюсь, и погнался за мной по запасному полю стадиона ФИС. Были мы похожи на молодых медведей, которые точат себе когти, бьют, чтоб стать сильнее. И, хотя удары получались нехилыми, мы все равно хохотали.