Смерть как сон

Мне ужасно хотелось спросить его о картине, спрятанной в ящике, но что-то подсказывало не торопиться.

– Я слышала где-то, что фотограф может быть журналистом и может быть творцом. Но не тем и другим одновременно.

– Вранье. На настоящий талант не распространяются никакие правила и аксиомы. Вы видели книгу Мартина Парра? Он опрокинул с ног на голову сам термин «фотожурналистика». А Натвей? Это искусство, настоящее искусство. И вы им под стать. В чем-то даже превосходите.

«Грубый льстец! Джеймс Натвей был одним из лучших фотографов „Магнума“. Он пять раз удостаивался премии Капы…»

– И в чем же, интересно?

– Вас можно выгодно продать, – хитро подмигнул он мне. – Вы же звезда, Джордан!

– Кто-кто?!

– Люди рассматривают ваши работы, от которых часто кровь стынет в жилах, и думают: «Эге, девчонка видела все своими глазами и не свихнулась – значит, и я должен выдержать!» Ваши фотографии не только меняют все прежние представления людей – а именно это и называется искусством, – но еще и приковывают интерес к вашей персоне.

Я слышала все это и раньше. Вингейт во многом прав. Но мне неприятно это осознавать. Гораздо приятнее было бы услышать отцовские слова: «Неплохо для девчонки».

– Да вы и сама очень даже ничего! – продолжал тем временем Вингейт. – Взгляните на себя в зеркало. Макияж практически отсутствует, но он вам и не нужен. Вам все дала природа. Вы очень красивая женщина, Джордан, несмотря на ваши… сколько?.. сорок лет?

– Сорок.

– Повторяю, вас можно выгодно продать. Если вы потратите свое драгоценное время на несколько интервью и согласитесь открыть выставку, я сделаю из вас звезду, икону, пример для подражания всем женщинам Америки.

– Вы же сказали, что я уже звезда.

– В своей области – да. Но я говорю о массовом сознании. Возьмем, к примеру, Ив Арнольд. Вы знаете, кто она такая. А если я сейчас выйду на улицу и спрошу о ней сто первых попавшихся прохожих, ни один из них не составит вам компанию. Дики Чапел очень хотела стать звездой. Это была мечта всей ее жизни. Ради этого она исколесила весь мир от Иводзимы до Сайгона, а толку? Чуть.

– Я тоже много где побывала, но поверьте – вовсе не с целью стать звездой.

Он ласково улыбнулся.

– Верю! А кстати, ради чего вы мотаетесь по свету? Ради какой цели ежедневно фотографируете сюжеты, которые повергли бы в шок самого Гойю?

– А кто вы такой, чтобы я с вами делилась сокровенным?

Он щелкнул пальцами.

– Не трудитесь, я и сам знаю. Это все из-за вашего отца, не так ли? Милого папочки, Джонатана Гласса, легенды вьетнамской войны. Человека, который сфотографировал собственную смерть.

– Да, Вингейт… Вы действительно порядочный сукин сын.

Он улыбнулся еще шире.

– А что поделаешь? Как сказал волк ягненку, «я виноват лишь в том, что хочется мне кушать!».

Самые отъявленные мерзавцы и негодяи часто обладают большим личным обаянием. Вингейт был как раз из таких. Я медленно перевела взгляд на ящик.

– И за эту самую смерть, – продолжил он тему моего отца, – ему была присуждена Пулитцеровская премия. Вот так и рождаются легенды, Джордан. Итак, что происходит потом? Юная дочь смело идет по стопам любимого родителя. Выходит, мы уже имеем дело с династией редкостных смельчаков. Скажите, Джордан, зачем голливудским сценаристам платят большие деньги? Вот же они – готовые сюжеты для блокбастеров! Между прочим, мне только сейчас пришло в голову… Мы можем убить сразу двух зайцев. Скажите-ка, кому принадлежат права на архивы вашего героически погибшего родителя?

– Я не верю в то, что он погиб, – глухо произнесла я.

Вингейт обратил на меня такой взгляд, будто я вслух усомнилась в том, что Нил Армстронг действительно побывал на Луне.

– Не верите?

– Не верю.

– Превосходно… что ж, так даже лучше. Мы могли бы…

– И я не намерена зарабатывать на его имени и на его работах.

Он с сожалением покачал головой.

– Вы не так меня поняли…

– Скажите лучше, Кристофер, что это за картина, которая так вам дорога? – перебила я, указав рукой на ящик.

Не успев быстро перестроиться на новую тему, он машинально ответил:

– Это картина одного неизвестного художника. Его полотна меня просто завораживают.

– Вам так нравится любоваться мертвыми женщинами?

Его глаза вдруг остановились. В комнате повисла пауза.

– Так что, Кристофер? Вы ответите на мой вопрос?

Он наконец вышел из оцепенения и пожал плечами.

– Надеюсь, я не обязан отвечать на все ваши вопросы, Джордан? Да и с чего вы взяли, что его женщины мертвы?

– Вы знаете этого художника?

Вингейт сделал большой глоток из своей чашки и аккуратно поставил ее на стол. А я тем временем незаметно опустила руку в карман и ощутила приятный холодок металлического газового баллончика.

– Вы спрашиваете об этом как журналист или как коллекционер?

– Кроме новых впечатлений и визовых штампов в паспорте, мне нечего коллекционировать. Какой из меня собиратель искусства? Посмотрите на мои туфли!

Он вновь пожал плечами. Я уже успела заметить, что он умеет разговаривать не только словами, но и жестами с ухмылками.

– По внешнему виду человека нынче сложно определить, как он зарабатывает себе на жизнь. И сколько.