Смерть как сон

Аппетит испарился без следа. Под блузкой выступил пот и холодным ручейком покатился по спине.

– Вы хорошо помните отцовский голос?

– Нет, не сказала бы. Скорее мне кажется, что я его помню. Прошло слишком много лет с тех пор, когда я слышала его в последний раз.

– Чем же было вызвано ваше ощущение?

– Видимо, тем, что мой отец немного знал французский. Выучил во Вьетнаме. А еще он звал меня в детстве cherie.

– В самом деле?

– Да, я это точно помню.

– Так, хорошо. Связь прервалась. Что произошло потом?

– Признаюсь честно, в тот момент я плохо соображала. Поначалу мне вообще показалось, что это галлюцинации. Нет, серьезно! Но на следующее утро я обо всем рассказала Бакстеру, а позже он подтвердил, что звонок действительно был и им даже удалось его отследить – звонили с железнодорожного вокзала в Бангкоке.

– Когда вы поняли, что это не галлюцинации, о чем вы подумали?

– Первое время я отчаянно надеялась, что звонила Джейн. Но чем больше размышляла над этим, тем слабее становилась надежда. За годы бесплодных попыток разыскать отца я перезнакомилась с кучей собратьев по несчастью – родственников других американцев, пропавших без вести во Вьетнаме. И в какой-то момент мне показалось, что звонила не сестра, а одна из моих новых знакомых. Они постоянно мотались по всей Азии, как и я. Понимаете? Какая-нибудь дочка или жена пропавшего солдата заехала в Бангкок и попала там в беду. Мой телефон был всем хорошо известен. А некоторые странности разговора и плач можно объяснить, например, опьянением. Или отчаянием. Если это допустить, все выглядит в целом логично. «Джордан… Помоги мне… Папу не убили…» Это я подумала, что речь идет о моем отце, а если она говорила о своем? Или о муже, а она звонила их общей дочери, которую тоже зовут Джордан?

– Все это выглядит довольно странно. Скорее сами пропавшие без вести солдаты должны взывать к своим семьям о помощи, а не наоборот.

– Согласна.

– Вы обзванивали своих знакомых – членов таких семей?

– Разумеется. И я, и ФБР. Никто из них так и не признался, что звонил мне. Но таких людей раскидано по Штатам очень много. Несколько тысяч. Всех не проверишь. Меня знают многие, все-таки я знаменитый фотограф, бываю в зонах вооруженных конфликтов, часто наведываюсь в Азию. А я знакома далеко не со всеми.

– Если все же допустить, что звонила одна из чужих родственниц, кому в таком случае мог принадлежать мужской голос?

– Откуда я знаю? Мужу, другу, отчиму… Кстати, о мужском голосе. Спустя некоторое время я выдвинула еще одну версию. Для себя. Это мог быть похититель, который нанял забавы ради какую-то женщину и таким образом разыграл меня. Чтобы причинить мне боль.

Кайсер покачал головой.

– Я проверял, никто из родственников других жертв похищений не получал аналогичных звонков.

– А сами вы что думаете?

Он рассеянно ковырнул вилкой мясо.

– Я думаю, что это и впрямь могла быть ваша сестра.

Я долго молчала, пытаясь справиться с охватившим меня волнением.

– Не обольщайтесь раньше времени. Я мог и не говорить вам этого, но сказал, потому что вы «крепкая девчонка». Это слова Бакстера.

– Не знаю, насколько я крепкая…

Кайсер замолчал, давая мне время окончательно прийти в себя.

– Теперь я понимаю, почему вы не хотели, чтобы при нашем разговоре присутствовал Ленц.

– Отчасти да.

– Когда я спросила его, что он думает о том звонке, Ленц просто отмахнулся. Он не придает ему значения.

Кайсер заговорил, не поднимая на меня глаз:

– В ФБР официально приняли вашу же собственную версию о том, что это звонила родственница пропавшего солдата. Ленц не придает этому значения, потому что читал ваши показания и знает, в какой психологической яме вы обретались в то время. Поэтому версия с чужой родственницей выглядит гораздо правдоподобнее версии с сестрой.

– Как вы дипломатично выгораживаете Ленца…

– Вас не проведешь! – усмехнулся Кайсер. – Ну что ж… Тогда скажем так: если допустить, что ваша сестра все-таки жива, это ставит под сомнение все умозаключения Ленца. Он ведь только на словах соглашается с тем, что все возможно и не существует никаких правил. А на самом деле у него на глазах шоры. Может, он и не всегда был такой, но сейчас – именно такой. И поэтому абсолютно убежден, что самый логичный вариант – допустить гибель всех жертв.

– А для вас какой вариант самый логичный?

– Тот же. Но в отличие от Ленца я открыт и для других гипотез. Я так устроен.

– А каковы шансы у этих других гипотез?

Кайсер вновь усмехнулся.

– Невелики, но они есть. Потому что я четко знаю – проверял на личном опыте, – что мир наш не подчиняется никаким схемам. – Он отыскал в одном из свертков «призовое» печенье и бросил на тарелку. – Ленц наверняка задавал вам свои фирменные «личные» вопросы, да? Расспрашивал о семье, о детстве?

– «Расспрашивал» – не то слово.