Смерть как улика

– А затем. Предприятие принадлежит шефу и Элеоноре в равных частях. После смерти шефа Элеонора, согласно уставу, становится единственной собственницей. Если ее осудят за двойное убийство – неважно, она это или нет, тот, кто все это затеял, я уверена, побеспокоился об уликах – кто станет правопреемником? Артур, их сын. Ну, считай на пальцах, сколько нужно времени, чтобы отобрать фирму у глупого мальчишки, у которого в голове клубы, девки и танцульки? Нет, Вить, боюсь, тут интрига посложнее, и метили изначально в шефа и Элеонору, Алена так, реквизитом послужила. Это был план, и не один день ушел на его подготовку и осуществление.

– А может, ничего сложного нет. Элеоноре надоели залеты шефа – или он ее с бабками нагрел, кроме всего, ну, вот она и слетела с нарезки. Ты полиции все это тоже озвучила?

– Да с чего бы? Может, я ошибаюсь. Ладно, Вить, мне работать надо…

– Ага, увидимся.

Марина берет остывшую чашку, отпивает из нее и морщится – нет, холодным это пить нельзя. Что ж, для всех будет лучше, если полиция уже сегодня кого-то арестует. Главное, чтобы не ее саму. А за окном уже темно, и март, конечно, весна – но ненастоящая какая-то.

– Говорят, что можно расходиться по домам. – Оксана заглядывает в кабинет. – Подвезешь?

– Ну, спрашиваешь. Конечно, подвезу, одевайся.

Марина выключает компьютер, моет чашку, кладет остатки бургера в сумку и закрывает кабинет. Дома Ритка, дома можно влезть под душ и смыть с себя сегодняшний день, дома черный бархатный Торька с шелковистыми усиками, обманчиво мягкими лапами и раскатистым мявом, а завтра – ну, завтра будем посмотреть.

– Темень-то какая…

Оксана выжидающе смотрит на Марину. Ей хочется поговорить о произошедшем, но Марина твердо намерена не обсуждать случившееся – плавали, знаем.

– Ничего, все равно уже весна. Вот послезавтра Восьмое марта. Твой-то тебе что подарит?

– Не знаю… он выдумщик страшный. А у тебя…

– Холодно на улице, подмерзло все снова… Вот, приехали. До завтра.

Оксана подхватывает сумку и выбирается наружу, а Марина снова вливается в поток машин. Здесь движение совсем не то, что в Москве, на здешних дорогах таких пробок не бывает в принципе, и это, наверное, единственный положительный момент. Олег дарил ей всегда что-то особенное – и на Восьмое марта, и на день рождения, и вообще. Он любил делать им с Риткой подарки, и Марина никак не может вспомнить, в какой именно момент оказалось, что любовь его превратилась в кучу лжи. А главное, как так вышло, что об этом знали все – кроме нее самой. А потом уж оказалось поздно – для всего. И правда ранила тем больнее, что она была очевидной для людей, которых Марина считала своими друзьями. А они знали – и молчали, посмеиваясь.

Телефон зазвенел как раз тогда, когда Марина зарулила на стоянку супермаркета – Ритка и трехлетний Ванька небось съели все фрукты, и надо бы пополнить запас. Марина вздыхает – придется уволиться, и как будет дальше, неизвестно. Но увольняться надо.

Марина катит тележку по торговому залу, изучая ценники.

– Ну надо же. Добрый вечер.

Денис Петрович с любопытством оглядывает Марину, стоя у полок с йогуртами.

– Добрый вечер, Денис Петрович. Уже закончили работу?

– На сегодня – да. А вы как здесь?

– А я домой еду, вот, нужно продуктов купить.

– Ну да, вы же на машине. Подвезете меня?

– Конечно.

Они стоят рядом около кассы, перегружая продукты в пакеты. Со стороны можно подумать, что это супружеская пара – высокая блондинка Марина, с голубыми усталыми глазами, и ладный, плотно скроенный Денис Петрович, сильными руками подхвативший оба пакета.

– Сломалась моя колымага, знаете ли. Теперь вот автостопом добираюсь, маршрутки – кошмар.

– Да ничего, дело поправимое. – Марина открывает багажник. – Мой пакет сюда, а ваш – в салон, не то перепутаем.

Машина выезжает со стоянки на набережную. Марина не любит ездить в темноте, и хотя сейчас уже темнеет не так катастрофически рано – тем не менее уже темно. И хочется нырнуть под одеяло и не выплывать до самого лета. Ну, до мая как минимум.

– А ведь вы, Марина Анатольевна, не были со мной до конца откровенны.

Сердце Марины гулко стукнуло и замерло. Ну, рано или поздно, а все бы выплыло.

– Никто не бывает полностью откровенен. Я могу лишь сказать, что не убивала ни шефа, ни Алену.

– Ну, это-то я понимаю. Но вот ведь совпадение какое: там, где вы работали прежде – в Москве, в адвокатский конторе вашего бывшего мужа, случилось очень похожее убийство. Вас опрашивали в связи с ним.

– И что? Когда случилось убийство, я там уже не работала – я была в разводе, жила на квартире, работала в юротделе одного из предприятий.

– И тем не менее у вас был очень веский мотив для убийства.

– Мотив – это не всегда то, что лежит на поверхности, Денис Петрович. Да, безусловно, рыдать по поводу страшной смерти Лили Цепы я не стану ни за что. Я бы даже на ее могиле сплясала, если бы знала, где зарыли эту дрянь. Но тем не менее я ее не убивала.

– Да, я в курсе, что подозрения были с вас сняты. Но очень уж странное совпадение получилось.