Смерть хлыща

Я ответил, что только после ужина, поскольку у нас не принято обсуждать деловые проблемы за едой. Мы с Вулфом решили, что пока не станем рассказывать Лили о моем звонке Солу. Вряд ли ей пришлось бы по душе, что мы копаемся в прошлом ее гостей; а если Сол убедится, что оба они в порядке, то Лили никогда и не узнает о нашей затее. Я и сам испытывал неловкость, передавая Диане соль или спрашивая Уэйда, как продвигается работа. Вулфу, должно быть, тоже было не по себе. Тем не менее, пока мы уплетали телячью ногу, зеленую лимскую фасоль, хлеб выпечки миссис Барнес, помидоры, черничный пирог и кофе с мороженым, мне доставляло удовольствие наблюдать за тем, как Диана решает проблему, менять ли свое поведение с нами. Что касается Уэйда, то он решил сразу. Для него мы попрежнему оставались собратьями-гостями, с которыми можно было вести беседы о бейсболе (со мной) или о структурной лингвистике (с Вулфом).

В дождливую погоду не сыскать лучшего занятия, чем провести вечер возле приятно потрескивающего камина. Вся орда отправилась туда пить кофе, а мы с Вулфом уединились в его комнате, чтобы обсудить планы на завтрашний день. Однако вместо того, чтобы плюхнуться в кресло, Вулф остался на ногах и спросил меня:

— У мистера Фарнэма есть телефон?

Я ответил, что да.

— Он прочитал «Вестник»?

— Наверное.

— Позвони ему. Скажи, что мы хотим приехать и поговорить с ним и всеми остальными.

— Утром?

— Сейчас.

Я едва не сморозил глупость. Мои губы уже раскрылись, чтобы произнести слова: «Там же дождь», — но я вовремя сдержался. Люди удивительно быстро ко всему привыкают. Не счесть, сколько раз Вулф отказывался посылать меня по всяким поручениям только из-за того, что шел дождь или снег. А уж его самого выманить из дома в плохую погоду могло только что-то исключительное, например, возможность приобрести новый вид орхидеи. Видимо, теперь случай был еще исключительнее — Вулф стремился как можно быстрее вернуться домой, — поэтому я, ни слова не говоря, протопал по коридору до гостиной, вошел, прошагал к столу, на котором стоял телефон, снял трубку и набрал номер. Четыре гудка, потом мужской голос сказал:

— Алло.

— Билл? Арчи Гудвин.

— О, привет. Я прослышал, что вы заимели полицейские бляхи.

— Не совсем. Пока только удостоверения. Вы, судя по всему, прочитали «Вестник»?

— Еще бы. Надо же: и вы, и Ниро Вулф! Теперь только пух и перья полетят, да?

— Надеюсь. Мы с мистером Вулфом хотели бы заскочить к вам и побеседовать с вами, вашими работниками и постояльцами… если вам удобно. И особенно с Сэмом Пикоком. Скоротаем дождливый вечер.

— Почему «особенно с Сэмом Пикоком»?

— Потому что человек, нашедший тело, всегда заслуживает особого внимания. Но и остальные нас интересуют… в особенности те, кто больше знал Броделла. Хорошо?

— Конечно, почему нет? Мистер Дюбуа как раз сказал, что мечтал познакомиться с Вулфом. Приезжайте.

Он положил трубку. Лили, Диана и Уэйд сидели возле камина, уставившись в телевизор. Я спросил Лили, можно ли нам воспользоваться ее машиной, чтобы съездить к Фарнэму, и она ответила, что да, мол, конечно, и не стала задавать лишних вопросов. Тогда я отправился в свою комнату, чтобы взять пончо.

Мне никогда прежде не доводилось видеть Вулфа в непромокаемой накидке с капюшоном, а у Лили все пончо были ярко-красного цвета. И все — одного размера, так что Вулф с превеликим трудом натянул одно из них на свою необъятную тушу. Зрелище вышло — обхохочешься. Представляете: ярко-красная накидка в сочетании с его мрачной физиономией? Она оставалась мрачной и тогда, когда мы, добравшись до ранчо Фарнэма, вылезли из машины и пошлепали по лужам к дому, светя себе под ноги фонариками. Добравшись до входа, я постучал. Дверь нам открыл сам Уильям Т. Фарнэм.

Поздоровавшись за руку с Фарнэмом, Вулф отдал ему пончо, а потом выступил во всем блеске. Он вообще обожает показуху, но в данном случае убил сразу двух зайцев: произвел впечатление на зрителей и избежал необходимости обмениваться с ними рукопожатиями. Помимо Фарнэма, в гостиной было еще шестеро: трое мужчин и одна женщина сидели за карточным столиком у камина и еще двое мужчин стояли рядом с ними и разговаривали. Вулф прогромыхал в гостиную, остановился шагах в четырех от карточного столика и сказал:

— Добрый вечер. Мистер Гудвин рассказал мне о вас.

Он кивнул женщине:

— Рад познакомиться, миссис Эймори. — Перевел взгляд на сидевшего напротив круглолицего, начинающего лысеть мужчину с густыми бровями: — И с вами, доктор Роберт Эймори из Сиэтла. — Еще кивок в сторону соседа миссис Эймори слева — около сорока лет, широкоплечего небритого здоровяка с квадратным подбородком: — А вы — мистер Джозеф Колихан из Денвера.

Игрок справа — примерно сорок пять лет, смуглое лицо, кустистые брови.

— Мистер Арман Дюбуа, также из Денвера.

Опять кивок — в сторону мужчины, стоявшего за спиной Эймори — на вид лет шестьдесят, обветренная кожа, пышная седая шевелюра, комбинезон и розовая рубашка, порванная на плече.

— Мистер Берт Мейджи.