Смерть Кощея

— Нужна помощь Вуулха. Освободи меня… перегрызи веревки. И тогда…

Волк недовольно заворчал и недоверчиво уставился на меня, чуть склонив голову на бок.

— Отец учил Вуулха, а отца Вуулха учил его отец, — донеслось из лингвистического модуля, — Вуулх всегда должен держаться сильного. Идти за сильным. Только сильный приведет Вуулха и стаю к добыче. И только сильная самка родит Вуулху детенышей. А тот, кто слабый — сам добыча. Просто еда для Вуулха и народа Вуулха. Двуногий слабый…

Печально! А я уже посмел надеяться на хороший исход. Что и говорить, волк есть волк. Но я не сдавался.

— Погоди… Вуулх, — обратился я к уже повернувшемуся и готовому снова скрыться в чащобе волку, — у тебя будет много добычи. Много мяса. Я обязательно дам ее… Вуулху. Только освободи.

Я нарочно обратился к нему по имени. Надеясь, что, во-первых, Карнеги прав, а во-вторых, собственное имя — самое приятное слово не только для человека. Для зверя тоже.

И надо сказать, замысел оправдался. Потому, вероятно, что волк был достаточно молод и легковерен. Поколебавшись немного, тихо поскуливая, он передумал меня покидать. А, напротив, подошел поближе к дереву, к которому я был привязан. И, вцепившись зубами в веревку, сковывавшую мои руки, принялся ее разрывать.

Веревка была крепкой, но Вуулх почти справился, когда за этим делом его застал караульный. Проснувшийся не то от звуков, издаваемых волком, не то по веленью собственного мочевого пузыря.

Так или иначе, увиденное ему не понравилось.

— Ты что это делаешь, какашка морглохова, — проговорил разбойник спросонья, — никак нашего пленника сожрать собрался?

Он колебался не больше пары секунд — решая, поднять ли тревогу и за это огрести люлей от разбуженных подельников, или попробовать управиться самому. А затем, предпочтя второй вариант, подскочил на ноги и, выхватив из костра горящую головню, двинулся на волка с дубиной в одной руке и головней в другой.

— Прочь! — приговаривал караульный, размахивая головней и чуть ли не на каждом шагу останавливаясь и топая. — Пошла вон, тварь! Не подходи! Сожгу! Сожгу!

Судя по столь бурной реакции на появление незваного серого гостя, разбойник сам его боялся. И, думал я, не испугайся Вуулх этого небольшого представления, не отступи в темноту, караульный бы сам наверняка струхнул. На помощь бы позвал.

Но, увы! Волк, как и подобает дикому зверю, боялся огня. Поэтому предпочел ретироваться, скрываясь в ночном мраке.

Меня, впрочем, такой исход нимало не огорчил. Как я уже сказал, Вуулх почти сладил с веревкой. От нее остались разве что отдельные тонкие волокна, чтобы разорвать которые, мне хватило бы и собственных незначительных усилий.

А с освободившимися руками я бы и ноги развязал, и добрался бы до оружия. Пусть даже не меча, оказавшегося в руках главаря. Но у того же караульного в арсенале имелась не только дубинка. Еще, когда он проходил мимо меня, шугая Вуулха, я из положения сидя заметил на поясе разбойника нож. Примерно такой же, как у главаря.

Осталось дождаться, когда караульный успокоится и снова уснет. А пока я с побегом не спешил. Продолжая держать руки за деревом, как бы связанными.

Вот только и разбойник снова отправляться на боковую отчего-то не торопился — даже отогнав Вуулха. Но, раззадоренный, как видно, своей маленькой победой, подошел ко мне и пнул по еще связанным ногам.

— У, гнусь! — рявкнул он при этом. — Поспать из-за тебя не получается… гнусь богатая! Небось, в таком домине жил… целая деревня бы поместилась.

К слову, на правах аспиранта-очника я сумел выцарапать из родного универа всего лишь комнату в общежитии. Да, по крайней мере, отдельную, которую не надо было делить с еще парой жильцов. Но на роскошный дворец она все равно не тянула.

С другой стороны, если взять в целом наш общажный корпус, то да: в нем бы наверняка поместилась любая из местных деревушек да не одна. Учитывая, сколь мало была населена тысячи лет назад планета Земля. А особенно такие ее уголки с далеко не мягким климатом.

— Гнусь! — продолжал яриться разбойник. — В таком домине… слуг, небось, как у меня вшей! А я, сколько помню себя, все бродяжил. Сначала с родителями… изгнали их, Морглокх знает, за что. Потом и сам.

Похоже, в отличие от того же главаря, его не сильно заботило, понимаю я, что он говорит, или нет. Просто выговориться хотел. Излить, так сказать, свою порочную душу. И, более того: не факт, что караульный вообще бы начал передо мной откровенничать и распинаться, если б не считал иноязычным чужеземцем.

— А знаешь, — затем молвил разбойник почти доверительно, да еще присел передо мной на корточки, — мне ведь этот Кхугл… козлорогий, ты знаешь, где?

Я не знал, но догадался, что речь идет о главаре. И следующие слова караульного не преминули подтвердить мою догадку.