«Смерть красавицам» или Петербургский мститель

Несколько минут пристав сидел и с ненавистью смотрел на телефонный аппарат, растравляя в душе возникшую вдруг из ниоткуда злость. Надо было телефонировать в сыскную полицию, но что-то мешало – то ли природная леность, то ли слегка насмешливый голос Владимира Гавриловича, нынешнего начальника.

После разговора с телефонисткой в трубке наконец раздался приятный баритон:

– Филиппов у аппарата!

– Доброго дня, Владимир Гаврилович! Простите за беспокойство.

– Да, да, я слушаю.

– Подполковник Сакс…

– Георгий Тимофеевич! – голос по ту сторону провода казался обрадованным, хотя сам пристав не испытывал бы радости от звонка какого-то там подполковника. – Как здоровье?

– Не жалуюсь, хожу пока ещё сам, – попытался пошутить Сакс, – никто не поддерживает.

– Главное, чтобы с дороги не столкнули, – Филиппов намекал на изменения, происходящие в столице. Председатель Совета министров и по совместительству министр внутренних дел Столыпин взялся за реформирование полиции, и в первую очередь – засидевшихся на тёплых местах полицейских начальников, которых отправлял либо командовать в другие города, либо в отставку.

– Это как карта ляжет, – осторожно ответил пристав.

– Георгий Тимофеевич, у вас что-то стряслось? – начальник сыскной полиции не стал затягивать обмен любезностями.

– Случилось, – тяжело вздохнул подполковник и начал рассказывать о прямо-таки зверском убийстве молодой женщины.

– Значит, при ней нашли «жёлтый билет»?

– Именно так.

– Где, вы говорите, делает вскрытие Чиж? В Мариинской?

– Да.

– Сейчас же подъеду к нему.

– Я тоже выезжаю.

– Георгий Тимофеевич, я к вам заеду позже, тем более, что вы уже установили место, где проживала эта самая Блюментрост, цветочное утешение.

– Что? – пристав не понял последних слов Филиппова.

– Фамилия девицы с немецкого языка переводится как «цветочное утешение».

– Честно говоря, я об этом не подумал, для меня она так и остаётся Блюментрост, – сконфуженно сказал подполковник Сакс, имеющий в своём роду не одного предка с немецкими корнями.

– Довольно привлекательная фамилия для девицы её профессии.

– Да, – согласился пристав.

– Значит, после морга я заеду к вам, Георгий Тимофеевич. Надеюсь застать вас на месте.

– Я буду ждать, – торопливо ответил Сакс.

– И мы вместе решим, как проводить дальнейшее дознание.

– Вас что-то удивило в преступлении? – поинтересовался Сакс.

– Если вы описываете верно, а не верить у меня нет причины, то сама жестокость и хладнокровие, с которым была убита девица, меня бросает в дрожь. Поверьте, что я за время службы в полиции повидал многое. И так «коты» своих не учат. Избить, ножом побаловаться, но чтобы так…

Филиппов не стал церемониться, а подошёл быстрым шагом, хотя и казался на голову ниже Симки. Тот смерил коротышку взглядом и словно бы стал немного ниже ростом – настолько уверенно смотрел на молодого человека Владимир Гаврилович.

– Симеон? – то ли спросил, то ли констатировал начальник сыскной полиции.

Красный молчал, только недоумённо хлопал глазами.

Через полчаса стояли в морге у стола с металлической поверхностью, на которой лежало холодное бездыханное тело. Простыня покрывала убитую до подбородка.

Взгляд Симеона застыл и казался таким же безжизненным, как и закрытые глаза Анны Блюментрост.

– Вы узнаёте эту женщину?

– Это Анька, – тихо прошептал Симка. – Кто её так? – блеснул глазами. – Кто?

– А ты опознаёшь?

Дворник, как фарфоровый китайский болванчик, кивал головой. По худой морщинистой щеке вначале потекла одна слеза, вслед за ней тонкая вереница.

– Вы ни с кем её не путаете?

– Нет, – категорично заявил Симеон, – это она. Можете проверить, на левой лопатке у неё три родинки в ряд и между ними ровно помещается медный пятак.

Чиж проверил и кивнул, что всё верно.

– Кто её так? – опять спросил молодой человек и размазал рукавом по щеке солёную каплю.

– Вот это мы и собираемся выяснить. – Владимир Гаврилович сузил глаза и начал перекатываться с мысков на пятки и обратно, мысленно составляя план: что необходимо предпринять для нахождения места убийства и поимки столь жестокосердного убийцы, который кромсал острым ножом лицо ещё живой девицы. Каковы были его мотивы? Ревность? Не похоже. Месть? Тем более. Просто не понравилась? Опять гадание на кофейной гуще.

– За что? – не унимался Симка Красный. – Она же никогда не делала никому зла, она же…

Чиж подошёл ближе к Владимиру Гавриловичу.

– У меня готовы на неё бумаги, осталось только вписать имена опознавших.

– Хорошо. Скажите мне не сухими словами отчёта, Корнелий Адамович, от чего умерла девица.

– От ножевых ран, а потом была брошена в Неву.

– То есть лёгкие её чисты.

– Совершенно верно, – улыбнулся лекарь, – приятно, когда тебя понимают с одного слова.

– Тогда вы, может быть, поведаете, сколько времени провела убитая в воде?

– Не более двенадцати часов.

– Таким образом, бессмысленно спрашивать вас о том, когда нанесены остальные повреждения на лице и шее?

– Да, здесь я вам не помощник, – покачал головой Чиж. – Если бы она лежала на берегу, вот тогда…