Читаем Смерть Ленина. Медицинский детектив полностью

Смерть Ленина. Медицинский детектив

Я полагаю, что, хотя отравление и связано с болезнью В. И. Ульянова, но в более сложном историческом пасьянсе. «Дневник» все-таки был спрятан в архиве до решения в 2017 году руководства РГАСПИ открыть его для научной и медицинской общественности. Скрыв дневник, вряд ли стоило остерегаться Бехтерева. Даже если бы он, выехав за границу, что-то сказал кому-то в личной беседе о причине болезни Председателя Совнаркома, доказательств и подтверждений его словам не было бы. Это связано, по моему глубокому убеждению, именно с организацией НИИ мозга в Москве и передачей ему мозга В. И. Ульянова.

«Официальная» история мозга Ленина и его странным несуществующим диагнозом должна была быть не только красиво написана. Изложить ее для общественности предстояло весьма авторитетным лицам. А все, кто теоретически мог каким-то образом подорвать их авторитет или высказать свое высокопрофессиональное мнение, подрывающее легенду, должны были замолчать. А уж если это могло быть мнение первого лица в науке о мозге, то есть, Бехтерева, то смерть его становилась неизбежной.

Большевики ломали об колено само время, переселяли целые народы, создавали человека совершенно нового типа, и никакой академик не мог стать значимым препятствием у них на пути — его раздавили одним из первых, а потом стерли в порошок сотни других ученых.

Институт мозга, где должен был храниться и изучаться мозг В. И. Ульянова, это не только история самого вождя, как иконы красного проекта, это идеология формирования человека нового типа; тут ошибок быть не может. В своей книге «Мозг пошлите по адресу…» Моника Спивак приводит мнение, высказанное в рамках журналистского расследования: «Исследования института, по мнению новой власти, должны были подкрепить мысль о том, что большевистская идеология является «высшей стадией эволюции человечества».

Как и принято было в СССР, в книге ЖЗЛ, посвященной В. М. Бехтереву, выпущенной в 1986 году, ни слова не говорится об очень высокой вероятности отравления академика. Зато написано о том, что нарком Н. А. Семашко 28 декабря 1927 года, на следующий день после кремации, выступил со статьей: «Бехтерев был одним из первых ученых, которые пришли к нам после Октября. Стоит только вспомнить те тяжелые времена, когда ученые были настроены частью враждебно, частью выжидательно, чтобы понять, какого ценного работника получила в лице Бехтерева молодая Советская власть».

Создание второго института мозга в одной стране, где не хватало самых простых вещей, подтверждает, что это мера режима по охране тайны болезни вождя мирового пролетариата. Политическое руководство страны пошло на дополнительные и значительные затраты, создав учреждение, явной необходимости в котором, если только перед ним не были поставлены другие задачи, не было. И только экономическая ситуация, а возможно и политическое решение властей новой России, привели к исправлению этого казуса. На сегодня в нашей стране существует лишь один НИИ мозга человека, а лаборатория по изучению мозга Ленина, которая позднее превратилась в московский НИИ мозга, прекратила существование и логично влилась в другое научно-клиническое учреждение.

Революции всегда будут приводить к последствиям, с плохо просчитываемым результатом, часто непрогнозируемым, но поднимающим наверх людей, которые мало того заслуживают. Но в нашей истории время расставило все по своим местам — в честь Владимира Михайловича Бехтерева в нашей стране названы улицы, больницы, НИИ, научное общество, журнал. Академик Бехтерев оставил стране семьдесят профессоров, его дети и внуки также достойно пронесли его фамилию по жизни, став известными учеными.

Вот какую оценку дает своему деду Н. П. Бехтерева: «Среди имен, отличивших русский народ, в страшный день 7 ноября 1941 года нечистая совесть не помешала Сталину назвать имя В. М. Бехтерева. Среди тех, кто был примером современникам. Среди тех, перед памятью которых не должны были дрогнуть тогдашние защитники Родины».