Смерть Ленина. Медицинский детектив

Что уж говорить про испытания на животных, которые в природных или естественных условиях просто не болеют атеросклерозом или эта болезнь у них не имеет стадии петрификации. Нужны длительные клинические исследования на людях, а речь идет о десятках лет, больших выборках, при том, что будут такие же объемные контрольные группы, при этом группы должны быть стандартизированы по уровню питания, активности, социальной обеспеченности, вредным привычкам и даже использованию прочих лекарственных средств, что практически исполнить сегодня невозможно. Использование же в качестве доказательств работ на моделях, от дрожжей до кроликов, которые как известно атеросклерозом не болеют, если только в них насильно не вливать холестерин, показывает, что результаты тут часто зависят от дизайна исследования, убеждений самих авторов работы и часто, просто не повторяемы.

В начале 1990-х годов я полагал, что Ленину препаратами мышьяка ускорили течение именно этой болезни. Тогда мне казалось, что для исследователя механизмов атеросклероза сосудов головного мозга история пациента Ульянова — это настоящий завершенный эксперимент по ускорению атеросклероза препаратами арсенобензольного ряда. Надо сказать, что за время изучения данного клинического случая, я отказался от принципа патофизиологического монизма атеросклероза (инфильтрационной теории Н. Н. Аничкова), несомненно, сцепленного с самими механизмами старения человека, но без явной причинно-следственной связи. А если артеросклероз можно ускорить у человека, вводя мышьяк в организм, то нельзя ли его и замедлить антидотами арсенола?

Впрочем, судя по записям врачей, они полагали, нет, они были уверены, что перед ними не атеросклероз, а нейролюэс, причем в одном из типичных вариантов течения и, соответственно, проводили лечение данной болезни согласно принятым в то времени стандартам. На основании синдромального и нозологического мышления, изучения множества материалов начала ХХ века по атеросклерозу и сифилису, у меня в результате выработалось четкое понимание, что врачи лечили пациента В. И. Ульянова исключительно от нейросифилиса. Последний манифестировал у него в неврастенической форме сифилитического психоза, в терминологии лечащего врача, профессора В. П. Осипова. На течение заболевания у пациента также оказало влияние токсическое действие препаратов арсенобензольного ряда и, весьма вероятно, и ртути. И не было никакого атеросклероза, кроме как «по возрасту» в аорте и венечных артериях.

Да, у пациента В. И. Ульянова оказался не атеросклероз, а одно из самых распространенных в те годы инфекционных заболеваний, в определенной клинической форме, как следствия поражения определенных сосудов мозга. Но, несмотря на стандартность данного клинического случая для того времени, это одна из самых запутанных и даже детективных историй в мировой медицине. Ничего не дав для понимания механизмов атеросклероза, в истории мировой медицины болезнь и смерть Ленина останется одним из самых интересных и поучительных случаев.

Почему ошибочное мнение бывает самым распространенным?

«Доказать можно все, что наиболее отчетливо видно на примере акта патологоанатомического заключения В. И. Ульянова»

Доктор В. М. Новоселов

Когнитивное искажение или «предвзятость», склонность принимать ту информацию, которая подтверждает личные убеждения человека, и отрицать те факты, которые этим убеждениям противоречат, в нашем случае очень характерны. Долгие годы многие люди, в том числе и медики, соглашались с трактовкой, что «непроходимые сосуды без просвета как шнуры» это отражение «атеросклероза износа», диагноза, который был придуман для пациента Ульянова. С точки зрения здравого смысла в этом диагнозе все выглядело как бы логично, но это тот самый редкий случай, когда здравый смысл надо было отложить и заняться изучением истории медицины начала прошлого века.

Вот мнение выдающегося философа современности К. Р. Поппера, обосновывающую возможную гносеологическую позицию по данному вопросу: «С той точки зрения, которую мы здесь выработали, мы должны отвергнуть как совершенно неосновательную любую субъективистскую эпистемологию, предлагающую выбирать в качестве исходного пункта то, что представляется ей не вызывающим никаких сомнений, а именно наши «прямые» или «непрямые» переживания. Конечно, эти переживания в общем хороши и успешны, но они не являются ни «прямыми», ни «непосредственными», ни «абсолютно надежными».