Смерть лорда Эджвера

– Я очень благодарна вам, мсье Пуаро, за то, что вы так быстро откликнулись на мое письмо, – сказала она. – Сожалею, что мы не встретились утром.

– Вы спали?

– Да. Мисс Кэррол – секретарша моего отца – настояла на этом. Она очень добра ко мне.

В ее голосе прозвучало еле уловимое, удивившее меня недовольство.

– Чем я могу быть вам полезен, мадемуазель? – спросил Пуаро.

Она минуту помедлила и затем спросила:

– За день до того, как мой отец был убит, вы приходили к нему.

– Да, мадемуазель.

– Почему? Он… посылал за вами?

Пуаро не спешил с ответом. Казалось, он колеблется. Теперь я понимаю, что он делал это намеренно, и расчет его оказался верен. Он хотел заставить ее говорить, а она, как он догадался, была нетерпелива. Ей все нужно было скорей.

– Он чего-то боялся? Почему вы молчите? Вы должны мне сказать! Я должна знать! Кого он боялся? Что он вам сказал?

Я не зря подозревал, что ее спокойствие – деланое. Она начинала нервничать, и ее руки, лежащие на коленях, заметно дрожали.

– Разговор, происходивший между лордом Эджвером и мной, был конфиденциальным, – сказал наконец Пуаро.

Она не отрывала взгляда от его лица.

– Значит, вы говорили о… чем-то, связанном с нашей семьей? Ну зачем, зачем вы мучаете меня? Почему вы ничего не говорите? Мне нужно знать… понимаете, нужно!

Пуаро вновь отрицательно покачал головой, что, разумеется, усилило ее волнение.

– Мсье Пуаро! – Она выпрямилась. – Я его дочь. Я имею право знать, чего мой отец боялся за день до смерти. Несправедливо держать меня в неведении! К тому же это несправедливо и по отношению к нему.

– Вы так сильно любили своего отца, мадемуазель? – мягко спросил Пуаро.

Она отшатнулась, будто ее ударили.

– Любила его? – прошептала она. – Любила его? Я?.. я…

Тут ее покинули остатки самообладания, и она расхохоталась, неудержимо и громко, чуть не упав со стула.

Этот истерический смех не остался незамеченным. Дверь распахнулась, и в гостиную вошла мисс Кэррол.

– Адела, дорогая моя, это никуда не годится, – твердо сказала она. – Успокойтесь, прошу вас. Слышите? Сейчас же прекратите.

Ее строгость и настойчивость возымели эффект. Адела начала смеяться тише, затем смолкла, вытерла глаза и снова уселась прямо.

– Простите, – тихо сказала она, – со мной такое в первый раз.

Мисс Кэррол продолжала пристально смотреть на нее.

– Не беспокойтесь, мисс Кэррол, все в порядке. Фу, как глупо…

И она вдруг улыбнулась странной, горькой улыбкой, исказившей ее лицо.

– Он спросил меня, – сказала она громко, отчетливым голосом, глядя прямо перед собой, – сильно ли я любила своего отца.

Мисс Кэррол не то кашлянула, не то вздохнула, скрывая замешательство, а Адела продолжала, пронзительно и зло:

– Интересно, что мне сейчас лучше сказать, правду или ложь? Наверное, правду. Нет, я не любила своего отца. Я его ненавидела.

– Адела, дорогая…

– К чему притворяться? Вы не испытывали к нему ненависти, потому что он не смел вас тронуть! Вы из тех немногих, с кем он считался. Вы на него работали, а он платил вам жалование. Его странности и вспышки ярости вас не касались – вы их игнорировали. Я знаю, что вы скажете – мы все должны мириться с недостатками друг друга. Вы жизнерадостны и равнодушны. Вы очень сильная женщина. Может быть, вы даже не человек. Но вы в любой момент могли уйти отсюда навсегда. А я не могла. Я его дочь.

– Послушайте, Адела, не стоит так взвинчивать себя. Отцы и дочери часто не ладят между собой. Но чем меньше об этом говорить, тем лучше, поверьте мне.

Адела повернулась к ней спиной.

– Мсье Пуаро, – сказала она, обращаясь к моему другу, – я ненавидела своего отца. Я рада, что он умер. Это означает, что я свободна. Свободна и независима. Я не считаю, что нужно разыскивать убийцу. Я допускаю, что у него были достаточно веские основания, которые его оправдывают.

Пуаро внимательно слушал.

– Руководствоваться таким принципом опасно, мадемуазель.

– А что, если кого-нибудь повесят, мой отец воскреснет?

– Нет, – сухо ответил Пуаро, – но это может спасти жизни других невинных людей.

– Не понимаю.

– Тот, кто совершает убийство, мадмуазель, почти всегда убивает снова – иногда снова и снова.

– Я вам не верю. Нормальный человек на это не способен.

– Вы считаете, что на это способен только маньяк? Ошибаетесь! Первое убийство совершается, быть может, после тяжких сомнений. Затем возникает угроза разоблачения – и второе убийство дается уже легче. Третье происходит, если у убийцы возникает хотя бы малейшее подозрение. И постепенно в нем просыпается гордость художника – ведь это metier[28], убивать. Он едва ли не получает от этого удовольствие.

Девушка спрятала лицо в ладонях.

– Ужасно. Ужасно. Я вам не верю.

– А если я скажу вам, что это уже произошло? Что для того чтобы спасти себя, убийца уже совершил второе преступление?

– Что вы говорите, мсье Пуаро? – вскрикнула мисс Кэррол. – Другое убийство? Где? Кто?

Пуаро покачал головой.

– Это была всего лишь иллюстрация. Прошу прощения.