Смерть меня подождет

-- Саши Пресникова. Дьявол, он их затолкал комом в рюкзак, ишь, как помялись. К тому же они мне маленько просторны.

-- Да, размер явно не твой, -- и я еще раз придирчиво осматриваю его наряд -- чистую гимнастерку военного образца, сапоги, жирно смазанные медвежьим салом.

Замечаю, и Улукиткан принарядился: шапку достал зимнюю, олочи завязал по-праздничному -- в елочку, рубашка на нем чистая, вобрана в штаны.

Снизу по реке доносится гул мотора. Улукиткан бросает на огонь охапку сырых веток, и дым столбом поднимается в небо.

До косы не меньше получаса хорошего хода. Торопимся. А гул наплывает нам навстречу, доносится яснее. Видим, из-за поворота, в косую полоску солнечного света, врывается серебристая птица. Не шелохнутся распластанные, строго симметричные крылья, будто впаянные в небесную синеву. Как хорошо, что Нина видит с высоты грандиозную панораму дикого края, где мы нашли приют. Трудно будет ей поверить, что мы добровольно забились в лесную глушь, что нам стала дорогой и близкой эта унылая земля.

Самолет, не долетев до нас, разворачивается и, падая на дно долины, скрывается за вершинами леса. Мы прибавляем шагу. У Улукиткана развязываются ремешки на олочах, он отстает. Нас нет на косе, какое непростительное опоздание!..

До косы остается немного больше километра. Вдруг впереди неожиданно закашлял мотор, еще и еще, перешел в гул и стал отдаляться.

-- Не мог дождаться! -- бросаю я с досадой.

А в это время до слуха долетает человеческий крик. Мы бросаемся вперед, несемся по просветам. Вот и коса. Она сразу открывается вся, длинной полосой, прижатая к реке темной стеною смешанного леса. Никого нет. Но на противоположной стороне косы, где виднеется палатка-склад и чернеет только что привезенный груз, стоит Нина, одна. Я кричу ей. Она замечает нас, срывается с места и, точно подхваченная ураганом, легко бежит навстречу. Не разбилась бы!

Лица не узнать. В перекошенных губах -- ужас. Она с разбегу падает на меня, но вдруг, крепко став ногами на гальку, откидывает голову на свой след, показывает туда пальцем вытянутой руки.

-- М-м-ме-е-дведь!..

-- Да что ты, милая Нина, откуда ему тут взяться! Успокойся!

-- Да смотрите, вон он ходит возле палатки, -- и она вся вздрогнула, как сосенка от удара топора.

-- Э-э, дочка, тебя пугала наша собака Бойка...

-- Бойка?.. -- Нина поворачивается к Улукиткану, доверчиво смотрит в его спокойное старческое лицо. -- Я перед тем, как ехать сюда, начиталась про тайгу и не представляю ее без медведей, волков. Вот и насмешила...

-- Ну-ка покажись, какая ты?

Привычным движением головы она отбрасывает назад прядь волос, нависшую на глаза, вся поворачивается ко мне.

-- Узнаю... Здравствуй, дорогая гостья! -- и мы расцеловались.

С Улукитканом и Евтушенко она здоровается сдержанно.

-- Вот вы какие!.. -- вырывается неожиданно у нее.

-- А ты, наверное, ожидала, что тебя встретят люди, с тигровыми шкурами на бедрах, с дубинками в руках, обросшие, и поведут в пещеру!

-- В пещеру -- это мило! Но, признаюсь, представляла все хуже, чем на самом деле, -- поправилась Нина и еще раз быстрым взглядом окинула нас.

-- Не Улукиткан ли это? -- спрашивает она, пронизывая старика пытливым взглядом и уже готовая наградить его ласковыми словами.

-- Угадала.

-- Я представляла тебя большим и сильным, а ты обыкновенный, к тому же маленький. -- И Нина вдруг обняла его. Старик размяк от ласки, стоит, ногами гальку перебирает, не знает, что ответить.

-- Айда за вещами, да и в лагерь. День уже на исходе... -- предлагает Евтушенко.

Трогаемся к палатке. Идем повеселевшие. Я продолжаю наблюдать за Ниной. На ней темно-серый костюм из плотной ткани, красная шерстяная кофточка. На ногах сапоги. Косынку она несет в руке, и легкий ветерок шевелит ее густые, растрепавшиеся в беге волосы. Она, кажется, помолодела после нашей последней встречи в Сочи и стала еще обаятельней.

Из-за палатки выскакивает Бойка и несется к нам. Нина пытается спрятаться за меня.

-- Не бойся, это добрейшее существо на земле. Ты скоро узнаешь, -- и я легонько подтолкнул ее вперед.

-- А где же Кучум? Я так много слышала о нем!

-- Его нет...

-- Он с Трофимом?

-- Его нет совсем. Недавно погиб.

-- Какая жалость! -- Нина поворачивает ко мне опечаленное лицо. -- Что же случились?

-- Гнал медведя, наткнулся на сучок, ну и погиб.

Нина неожиданно остановила нас.

-- А я-то и забыла: всем вам от Василия Николаевича большой привет. Надя ездила к нему в Хабаровск, говорит -- ожил, по палате без костылей ходит. Через неделю ждут домой...

-- Приедет, непременно приедет, доктур сильнее злого духа, -перебивает ее Улукиткан.

Мы стаскиваем в палатку груз, доставленный самолетом, берем багаж Нины, рюкзак, чемодан, свертки и покидаем косу. Гостья успевает одарить нас великолепными яблоками -- алма-атинским краснобоким апортом. Как приятен их освежающий аромат, чуждый для этих мест. Иван ест яблоко на ходу, со смачным треском. Улукиткан настороженно следит за ним, откусывая небольшими ломтиками сочную мякоть.