Смерть - мое ремесло

Так мало-помалу у меня в голове возникала и постепенно принимала какие-то конкретные формы, обрастая все новыми и новыми деталями, мысль об огромном промышленном комбинате, обслуживаемом собственной железнодорожной линией. Над подземными залами вставали корпуса зданий с жилыми помещениями и столовыми для обслуживающего персонала, складом для трофейных вещей, анатомическими исследовательскими лабораториями национал-социалистских ученых. И я пьянел от этих мыслей, принимавших все более и более четкие формы.

За сорок восемь часов до срока, установленного Гиммлером, я позвонил оберштурмбанфюреру Вульфслангу и сообщил ему, что разработанный мною план будет представлен рейхсфюреру в указанный день. Я сам отпечатал его на машинке от начала до конца. Это отняло у меня много времени. В восемь часов вечера я позвонил Эльзи сказать, чтобы она не ждала меня. Затем я позвонил в столовую и приказал принести мне холодный обед. Наскоро проглотив его, я продолжал свою работу. В одиннадцать часов я тщательно перечел все, что написал, поставил подпись и вложил листки в конверт, запечатав его пятью сургучными печатями. Спрятав конверт во внутренний карман кителя, я вызвал машину.

Я сел на заднее сиденье. Машина тронулась, я откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.

Водитель резко затормозил - и я проснулся. Луч электрического фонаря осветил мое лицо - машину окружали эсэсовцы. Мы находились под сводом входной вышки лагеря.

- Простите, господин штурмбанфюрер, - произнес один из эсэсовцев, - но обычно вы зажигаете в машине свет...

- Ничего.

- ...А тут вдруг темно, и я решил проверить, кто в ней. Еще раз простите, господин штурмбанфюрер.

- Правильно... Осторожность никогда не мешает.

Я сделал знак, гауптшарфюрер щелкнул каблуками, двойные ворота, обвитые колючей проволокой, со скрипом открылись, и машина тронулась. Зная, что по дороге мы встретим еще один эсэсовский патруль, я зажег в машине свет.

Опасаясь, как бы шум мотора не разбудил детей, я приказал шоферу остановить машину метрах в пятистах от своей виллы и отослал его в лагерь. На пути к дому я заметил на дороге выбоины и подумал, что завтра же надо послать команду заключенных починить дорогу. Я был очень утомлен, но пройденные несколько десятков шагов доставили мне большое удовольствие. Стояла прекрасная августовская ночь, теплая и ясная.

Я открыл дверь своим ключом, осторожно закрыл ее, положил фуражку и перчатки на столик в передней и прошел в кабинет - так называл я маленькую комнату, расположенную напротив столовой. Обстановка ее состояла из стола, соломенного стула и походной койки. Кроме того, в ней находился небольшой умывальник, а над столом висела полочка светлого дерева, на которой стояло несколько книг в кожаных переплетах. Я ночевал в этой комнатке, когда поздно возвращался из лагеря. Эльзи говорила, что это настоящая монашеская келья. Но мне эта комнатка нравилась именно такой.

Я сел, машинально ощупал китель с левой стороны, чтобы удостовериться, что рапорт на месте, стянул сапоги и принялся бесшумно шагать по комнате в носках. Я очень устал, но спать мне не хотелось.

В дверь легко постучали, я сказал "войдите", и на пороге появилась Эльзи. На ней был самый красивый из ее халатов. Я с удивлением заметил, что она даже надушилась.

- Я не мешаю тебе?

- Да нет же, заходи.

Она закрыла за собой дверь, и я поцеловал ее в щеку. Я чувствовал неловкость, так как был без сапог, а это делало меня ниже ее ростом.

Я сухо произнес:

- Садись, Эльзи.

Она присела на койку и смущенно проговорила:

- Я услышала, как ты вошел.

- Я старался не шуметь.

- Да, да, - сказала она, - ты всегда делаешь это очень тихо.

Помолчав, она продолжала:

- Я хотела бы поговорить с тобой.

- Сейчас?

Она неуверенно проговорила:

- Если ты не возражаешь, - и добавила: - Понимаешь, ведь я так мало вижу тебя в последнее время.

- Это не от меня зависит.

Она подняла на меня глаза.

- У тебя очень утомленный вид, Рудольф. Ты слишком много работаешь.

- Да. Но ведь ты хотела со мной о чем-то поговорить, Эльзи, - заметил я.

Она слегка покраснела и торопливо пробормотала:

- О детях.

- Да?

- Это относительно их занятий. Ты знаешь, ведь когда мы возвратимся в Германию, окажется, что они намного отстали от своих сверстников.

Я кивнул, и она продолжала:

- Я говорила об этом с фрау Бетман и с фрау Пик. Их дети в таком же положении. Они тоже очень озабочены...

- Да?

- И вот я подумала...

- Да?

- ...Быть может, мы могли бы выписать учительницу-немку для детей офицеров.

Я взглянул на нее.

- Что ж, это прекрасная мысль, Эльзи. Немедленно займись этим. Мне надо было раньше об этом подумать.

- Но, - неуверенно проговорила Эльзи, - дело в том, что я не знаю, где ее поместить...

- У нас, конечно же.

Я снова ощупал левую сторону своего кителя и сказал:

- Ну вот, все в порядке. Вопрос решен.

Эльзи не уходила. Она сидела, опустив глаза, сложив руки на коленях. После долгой паузы она подняла наконец голову и через силу сказала:

- Посиди со мной рядом, Рудольф.

Я посмотрел на нее.

- Отчего же, конечно.