Смерть молчит [Смерть молчит. Другая жена. Коммерческий рейс в Каракас]

Потихоньку подкравшись к двери, Франсуа Малле приложил глаза к щели. Он мог все видеть и все слышать. Видел лицо инспектора, который занял место в кресле и положил на колени свою зеленую шляпу. Шазель уселся за стол, спиной к Франсуа. При движениях головы на затылке шефа образовывались то одна, то три складки. Он как раз обратился с вопросом к инспектору, и таким изменившимся голосом, что Франсуа с трудом его узнал.

— Я считал, что после наступления темноты полицейские не имеют права беспокоить граждан.

Туссен усмехнулся и поднял руку.

— Мы не имеем права производить арестов от захода до восхода солнца, разумеется, за исключением лиц, пойманных с поличным. Но другие наши действия не подлежат столь жестким ограничениям. А я вовсе не собираюсь вас арестовать, месье Шазель. После службы я зашел к вам, просто чтобы задать несколько вопросов. И вообще как частное лицо. Вы вовсе не обязаны отвечать на них, а я еще раз извиняюсь за доставленные вам неудобства.

Видно было, что инспектор, говоря это, чувствует себя неловко. Он не привык вдаваться в подобные объяснения. Шазель сказал:

— Я вас слушаю.

Инспектор соединил кончики пальцев рук, словно при молитве. Казалось, он поколебался, прежде чем начать:

— Вы знаете, что у нас в управлении был получен анонимный телефонный звонок с информацией, что в тот вечер, когда было совершено преступление, жертву видели выходящей от вас.

— Вы уже вызывали меня в связи с этим звонком.

— Верно. Мы вообще-то игнорируем такого рода доносы, но порой… Видимо, это был ваш личный враг. Как вы думаете, кто бы мог звонить?

— Я об этом думал и на самом деле никого не нахожу, разве что… наш главный дизайнер, Франсуа Малле.

— Франсуа Малле… Это тот человек, которого я видел в агентстве и с которым разговаривал в вашем кабинете?

— Да. Я как раз решил уволить его с работы, так что, может быть, он хотел отомстить.

— По каким причинам вы решили его уволить?

— Пьет, забросил работу, не пользуется авторитетом у сотрудников.

— Понимаю. Только вряд ли это мотив, чтоб склонить его к доносу на вас.

Шазель отмахнулся.

— Никого другого, не подозреваю.

— Хорошо. Я был у Малле вчера вечером, но его не застал.

Инспектор склонился над своим блокнотом в переплете из черной кожи. Чуть помедлив, спокойным тоном заметил:

— Сегодня утром ситуация изменилась, месье Шазель. Вы знаете, что мы нашли того человека, Генриха Сентена, с пробитой головой на лестнице, ведущей с улицы Коленкур в аллею Рашель. При нем не было никаких документов. В карманах обнаружили только билет метро, на котором был записан номер телефона вашего агентства. До этого я утаил от вас один факт, а почему, я поясню вам позднее. Так вот, когда мы нашли Сентена, он еще был жив.

Сердце Франсуа Малле забилось быстро и неровно, словно пытаясь вырваться из груди. Он не убил! Он не убийца!

— Сентену в госпитале оказали первую помощь и поместили в реанимацию. Определили перелом основания черепа, если не ошибаюсь.

Инспектор полистал блокнот в поисках нужных записей.

— Перелом основания черепа и кровоизлияние в мозг. Понадобилась трепанация. И как мне сообщили, после трепанации необходимо выждать не менее восьми дней, чтобы быть уверенным, удалась ли операция. В том случае, который нас интересует, операция прошла успешно и сегодня утром мы уже смогли произвести предварительный допрос.

Франсуа, дрожа всем телом, с трудом сдержал глубокий вздох облегчения. Инспектор спросил разрешения закурить, Шазель дрожащими руками последовал его примеру. Затылок его налился кирпично-красным цветом. Инспектор, выпустив клуб дыма от своих «Галуа», заметил:

— Если мы утаили от журналистов этот случай и никого не информировали, что Сентен может выжить, то потому, что не видели в этом особого интереса. Не имея документов, идентифицировали его по отпечаткам пальцев. Это рецидивист, уже судившийся за шантаж, и несколько месяцев он в розыске, поскольку нарушил запрет на выезд. Сентен работал с сообщником, неким фотографом по фамилии Мартин. Эти имена ничего вам не говорят, месье Шазель?

— Первый раз слышу.

— Мы не хотели разглашать эти сведения, чтобы не вспугнуть сообщника Сентена, и если удастся, задержать его.

Туссен поискал взглядом пепельницу. Видя, что хозяин не склонен ее дать, стряхнул пепел на пол.

— Быть может, — продолжал он, — вы знаете правила, касающиеся запретов на выезд? Нет? Селиться в больших городах таким людям запрещено. Все осужденные условно должны оставаться в определенном округе, где на них ведутся регистрационные карты и с регулярными интервалами должно отмечаться их присутствие. Таким образом они постоянно под надзором. Когда Сентен перестал являться на регистрацию, мы узнали, что он добыл новое удостоверение личности и вернулся к своим занятиям. Вы, вероятно, знаете, как трудно определить местопребывание такого преступника, учитывая нежелание жертв шантажа подавать жалобы. А возвращаясь к интересующему нас делу, мы нашли его изувеченного и ограбленного. Его пытались убить. И этот человек, месье Шазель, за несколько минут до нападения на него вышел от вас.