Смерть молчит [Смерть молчит. Другая жена. Коммерческий рейс в Каракас]

Итак, она нашла новый способ укорить меня. Но мне это было ни к чему. Я не хотел быть ей обязанным, не мог перенести мысль, что за само существование нашего брака с Бетси я должен быть благодарен благородному поступку Анжелики. Поступи я по первому движению души, бросился бы за ней в коридор, притащил ее назад и сказал охраннику всю правду. Но я этого не сделал. Просто взял такси и поехал домой.

Бетси еще не было. Я смешал коктейль. В сотый раз твердил себе, что все в порядке, что так в моем положении поступил бы каждый. Не помогало.

Бетси вернулась около полуночи. Не снимая плаща, влетела в гостиную.

— Как успехи, Билли?

— Никак. Я ее видел. Это все.

Стоя в дверях, она уставилась на меня.

— Но разве она ничего тебе не сказала?

— Абсолютно ничего.

Сняв плащ, бросила его в кресло.

— Я рассказала отцу. Вначале он подпрыгнул до потолка. Потом успокоился. Позвонил комиссару, тот его приятель. Попросил как-нибудь скрыть от журналистов, что она была твоей первой женой. Комиссар обещал сделать все, что в его силах.

Подойдя ближе, села на подлокотник кресла, с осунувшимся от тревоги лицом.

— Милый Билл, не расстраивайся так. Ты сделал для нее все, что мог. Знаю, тебе тяжело. Но это не значит, что она…

Она запнулась.

— Не значит что? — спросил я.

— Я хочу сказать, что она тебя особенно интересует. Разумеется, она тебя интересует, но… ах, Билл…

Она прижалась ко мне. В этот миг я понял, что весь вечер страдаю от мысли, что моя прежняя любовь к Анжелике вдруг проснется из-за того, что случилось. Господи, неужели я все-таки сделаю ее несчастной?

Я не хотел прикасаться к ней, я не хотел ни к кому прикасаться — и с этой мыслью я обнял ее и посадил на колени.

— Бетси, девочка моя, ты же знаешь, что между нами все по-прежнему.

Она меня ласково поцеловала.

— Мне жаль ее. Правда. Но дело в тебе и Рикки. Я о вас думаю.

Мы спали вместе, но и тут что-то стояло между нами. Еще долго после того, как Бетси уснула, я думал о ней, о Рикки и об Анжелике в камере на Центр-стрит. Пытался думать о ней с благодарностью. Но не мог. Мог ее только ненавидеть. Проклинать. Господи, зачем она вообще появилась на свет?

Наконец я тоже уснул, но, проснувшись, не чувствовал себя лучше. Днем я изнывал на фирме. Перенес даже разговор со Стариком, который информировал меня о своем разговоре с комиссаром и великодушно заверил, что не ставит мне в вину мои прошлые отношения с Анжеликой. Но чувствовал я себя так, словно всю неделю был болен. Встреча с Бетси была для меня мукой. И последовавшая ночь тоже. И еще два дня.

Об аресте Анжелики писали в газетах, но именовали ее Анжеликой Робертс и особого шума не было. Анжелика была заурядной особой, задержанной для допроса по заурядному делу об убийстве. Вне связей с семейством Кэллингемов прессу она не интересовала.

Трэнт тоже не отзывался. Поскольку я был уверен, что он меня подозревает и тянет только с каким-то умыслом, его молчание действовало мне на нервы не меньше, чем прямая атака. Не знаю, в который уже раз я говорил себе, что это неестественное состояние невыносимо, и думал позвонить ему и во всем сознаться. Но каждый раз меня останавливали остатки самоуважения и мысль о Бетси.

На третий день, когда я собирался обедать, Трэнт позвонил мне в кабинет. При звуках его голоса мне стало легче.

— Мне очень жаль, мистер Хардинг. У меня для вас плохие новости. Адвокат мисс Робертс всячески старался доказать ее алиби. И мы пытались тоже. Но ничего не нашли. Сегодня утром прокурор вынес обвинение.

— Хотите сказать, что она пойдет под суд?

— Вот именно. К сожалению, она отказалась от всякого сотрудничества. Прокурор не сомневается в ее вине. И убежден, что сумеет это доказать.

Все кончилось, прежде чем я пришел к какому-то решению. И еще раньше, чем я понял, что делаю, сказал:

— Мне нужно с вами немедленно поговорить.

— Пожалуйста, мистер Хардинг. Я здесь, на Центр-стрит. Приходите. Помолчав, он добавил:

— Я рад, что вы наконец решились. Так будет лучше для всех.

16

На Центр-стрит я поехал в такси. Никогда мне и в голову не приходило, что я могу сделать это, не посоветовавшись с Бетси, не предупредив Старика. Но все это было уже неважно, я только ощущал чисто физическую потребность ослабить нажим. И даже не пытался понять загадочный намек Трэнта. Речь шла об одном — отдать Анжелике долг, раз навсегда избавиться от этой обузы.

В здании на Центр-стрит охранник отвел меня в ту же комнату, в которой я уже был, или точно такую же. Скоро пришел Трэнт, со своей обычной приветливой, но теперь пугавшей меня улыбкой.

— Надеюсь, вы не раздумали, мистер Хардинг?

— Нет.

В комнате стояли простой деревянный стол и стул. Усевшись, он взглянул на меня.