Смерть на Босфоре, из хроник времен Куликовской битвы

Осторожно, чтобы не возбудить подозрений, Еремище и Симеон принялись расспрашивать, на каком корабле отплыло московское посольство и не взяли ли с собой кого-либо из посторонних. Задаром, само собой, никто языком не пошевелил, отсыпали малость серебра, и портовые чиновники припомнили, что русские отплыли на «Апостоле Луке» и к ним в попутчики напросились богомолец с Волыни и купец-гречанин…

Больше в Кафе делать было нечего, и, подыскав себе попутный корабль, Еремей с Симеоном благополучно пересекли море, а от Синопа, повернув на запад, пошли вдоль гористых пафлагонских и вифинских берегов, которыми вот уже полстолетия владели турки и пасли там стада овец.

Кот Веня с опаской подходил к борту и с испугом озирал бескрайнее море, которое то поднимало, то опускало палубу, – надо же, сколько водищи, конца и краю нет…

7

Великое княжество Литовское и Русское – так в официальных грамотах именовалось государство, простиравшееся от Черного моря до Балтики и от Западного Буга до верхней Оки, – с каждым десятилетием все более и более прирастало землями Руси. В него входили кроме Литвы Черная и Белая Русь, Полоцкая, Витебская, Черниговско-Северская, Киево-Подольская земли и Волынь с частью Галиции. Такому расширению великого княжества способствовало стремление русских князей, бояр и простого люда к избавлению от татарского гнета, ему предпочитали более легкое и менее жесткое литовское господство.

Собирателям западнорусских земель неминуемо предстояло столкнуться с объединителями Восточной Руси московскими князьями, но обе стороны пока не осознавали этого. Тем не менее войска Ольгерда дважды стояли под Москвой. Теперь литовский престол занимал его сын. Государь великого княжества Литовского и Русского, получивший при принятии православия имя Яков, а впоследствии, перейдя в католичество, – Владислав, вошел в историю под своим языческим именем Ягайло. Ту весну он проводил в Кревском замке, стоящем на широкой каменистой равнине при впадении ручья в приток Немана – речку Кревку. Стены крепости высотой в двадцать аршин из камня и кирпича образовывали в плане неправильный четырехугольник, окруженный глубоким рвом. За подъемным мостом посреди двора находился илистый пруд с карасями, а в северной части крепости возвышалась четырехэтажная башня с узкими бойницами – донжон, последняя надежда и убежище защитников замка, где можно было выдержать длительную осаду.

От двух жен – Марии Витебской и Юлиании (Ульяны) Тверской – Ольгерд имел двенадцать сыновей и пятерых дочерей. Старшим из братьев был Андрей Полоцкий, но Ягайло, первенец второй жены, также имел права на престол. Согласно средневековой практике, сыновья наследовали права и титулы, которыми владел отец при появлении их на свет. Андрей родился сыном еще просто князя, а Ягайло – уже великого. Твердого порядка престолонаследия в Литве не существовало, и Ольгерд завещал престол своему любимцу Ягайло, что, конечно, не обошлось без козней Юлиании.

Правление нового государя началось с междоусобицы со старшим братом. Не обладая достаточными силами, Андрей Полоцкий оказался вынужден бежать сперва в Псков, а откуда в Москву, где его приняли с распростертыми объятиями.

Получив сведения от Кочевина-Олешеньского о том, что отношения с Мамаем восстановлены, Дмитрий Иванович воспользовался смутой в Литве и захватил Трубчевск со Стародубом. Ягайло в ту пору отражал вторжение Тевтонского ордена и не оказал должного сопротивления, однако затаил обиду и, как только заключил перемирие с немцами, послал своего коморника Прокшу к Мамаю. Его и встретили в ставке темника московские соглядатаи.

В один из ясных майских дней Ягайло собирался в пущу. Он был заядлым охотником, ценителем собак и соколов. А как он любил лесных соловьев! От пения этих пичуг он иногда даже пускал слезу…

Загонщики уже стояли на местах, готовые затрубить в рога, засвистеть в свирели, зашуметь трещотками и погнать зверя, куда велено, когда доложили о возвращении Прокши. Несмотря на жгучее желание сесть в седло, Ягайло отложил охоту и заперся со своим коморником на верхнем этаже башни, где хранился неприкосновенный запас пшеницы на случай осады и никто не мог их слышать. Опустившись на мешок с зерном, князь спросил:

– Где тебя столько носила нечистая сила? Я уж заждался…

– Степь велика, государь, и найти в ней человека порой так же трудно, как иголку в стоге сена. Тем не менее все устроилось наилучшим образом. Эмир Мамай согласился на союз и просит в начале лета прислать к нему одного из твоих бояр, дабы сговориться о месте и времени встречи для совместных действий.

– Ну и славно! – потер руки Ягайло. – Жалую тебя конем из моей конюшни. Заслужил! Выбирай любого…

В чем-в чем, а в скупости упрекнуть его никто не мог, одаривал он щедро, даже слишком.