Смерть на брудершафт

— Э-э, голубчик, такого позволять нельзя. — Князь поднял палец. — Нужно с самого начала вожжи потихонечку перехватывать. Женщина — она как лошадь. Твердую руку ценит, слабака выкидывает из седла. Скажите вашей Симочке: «У меня принцип больше пятнадцати минут никого не ждать». Слова «принцип» они боятся. А опоздает — в самом деле возьмите и уйдите. Один раз. Уверяю — этого хватит.

— Ну да! А если она обидится и никогда больше не придет?

Козловский посмотрел на молодого человека с сожалением.

— Чтоб женщина бросила мужчину, для которого дурацкий принцип дороже любви? Чему вас только учат на вашем физико-математическом? — Он вдруг нахмурился. — Послушайте, Романов, я, конечно, прошу прощения за вторжение в интимные сферы, но вы хоть с ней целуетесь?

Студент кивнул, но как-то неуверенно.

— Так дело не пойдет. Она к вам всякое уважение потеряет!

В это мгновение Алеша увидел на тротуаре Симочку, очень медленно и независимо направлявшуюся к воротам сада.

— Вон она!

Он хотел выскочить из авто, но штабс-ротмистр удержал его за руку.

— Спокойно, спокойно. Доверьтесь мне. Пусть минутку-другую потомится, это ей на пользу. Первое: изображайте, что вы очень торопитесь. Второе: слегка, совсем чуть-чуть, давайте понять, что у вас есть дела поважнее. Между прочим, и то, и другое сущая правда… Все, пора! Выдвигайтесь на позицию.

С таким напутствием Алеша вышел из машины и погромче хлопнул дверцей, чтобы Сима обернулась.

Опаздывать на свидания очень утомительно. Симочка битых полчаса простояла на набережной Крюкова канала, чтоб оказаться в саду не раньше половины пятого. Ее одолевали смутные, по большей части печальные мысли.

Положение было двусмысленное, ужасное, и с каждым днем оно делалось все невыносимей.

Решительная беседа с Алешей так и не проведена, хотя они виделись почти каждый день. На свидания он приходил усталый, раскрасневшийся — видимо, не жалея сил, гонялся за германскими и австрийскими шпионами. Но про свои таинственные дела ничего не рассказывал, подвигами не хвастался. Если она начинала выспрашивать, прикладывал палец к губам. При этом смотрел такими глазами, что сердце трепетало и таяло. Разве можно было с Алешей разорвать?

А маме-то наврано, что студент получил полную отставку.

«Существенный вариант» шлет корзинами цветы, телефонирует, дважды водил в театр: на балет «Лебединое озеро» и в «Варьете». При расставании целует руку, с каждым разом поднимаясь на дюйм выше. Что делать? Как себя вести?

Одним словом, Сима чувствовала себя скверной, непорядочной женщиной. Сегодня, стоя у канала, она наконец придумала, как восстановить самоуважение. Дня через два прощальные поцелуи Мишеля достигнут последней границы светских приличий — локтя. Подниматься еще выше, не сделав предложения, солидный человек не может. Вот тогда-то, когда ухаживание перейдет в официальную стадию, и придется сказать Алеше последнее «прости».

Приняла решение, и будто камень с души упал. Все-таки выговорила себе индульгенцию еще на пару деньков.

В Юсуповский сад шла уже спокойная, с легким, радостно замирающим сердцем. На белой дощатой сцене оркестр играл «Прощание славянки» — музыку, от которой у Симочки на глазах всегда выступали слезы.

Пришла, огляделась, а его нет! Прежде такого никогда не случалось.

Ей стало тревожно. Вдруг Алешу ранили шпионы? Или, того хуже…

Она побледнела, схватилась за грудь. Здесь-то сзади и раздался металлический треск, заставивший Симу обернуться.

Алеша выходил из умопомрачительно красивого серебристого автомобиля, живой и невредимый. За рулем сидел бравый chauffeur, в военной фуражке и очках-консервах.

Приблизившись, Алеша достал из-за спины букет, весь из черных роз, элегантный до невозможности! У Мишеля, при всех многочисленных достоинствах, вкусы были слегка провинциальные, он всегда дарил розы непорочного белого цвета.

— Простите за опоздание, Серафима Александровна, — серьезно, даже строго сказал Алеша. — Служба.

Они сели на скамейку — Какое красивое авто! — воскликнула Сима. — Смотрите, оно не уезжает.

Он не оглянулся, небрежно дернул плечом.

— Ничего, князь подождет. Это входит в его обязанности.

— Князь? — ахнула она, глядя на усатого водителя. Гот галантно приложил руку к фуражке.

— Мой товарищ, князь Козловский. Я вас после познакомлю. Сейчас времени нет. Я ведь на минутку. — Вот теперь Алеша оглянулся и понизил голос. — Приближается роковой час. Не имею права посвящать в подробности, но завтра все решится.

Симочка прошептала:

— Это опасно? Он молчал.

— Говорите же!

Картинка 16

Голос у нее срывался, в глазах стояли слезы, и Алеша почувствовал, что более не в силах играть роль романтического героя. Сима была такая красивая, такая трогательная, да еще надрывал душу духовой оркестр…

— Наверно, не очень, — честно сказал Романов. — Хотя все может статься.

Она смотрела на него расширенными глазами. Вдруг с решительным, отчаянным видом крепко обняла и поцеловала. Не куда-нибудь — в губы! И это на виду у всех, среди гуляющей публики!

Когда они отодвинулись друг от друга, девушка была румяна, молодой человек бледен.