Смерть на фуршете

— Мне надо срочно в Москву.

— У меня свободный день, а ночным поездом уедешь. Пока что у нас куча времени, — и Сашка стал стаскивать с себя майку.

— Стоп-стоп! Я, между прочим, с работы отпросилась всего на один день.

— И какой выход?!

— Я должна сегодня уехать.

Сашка совсем сложился в сгорбленную фигурку.

— Я ведь случайно приехала, по делу. Но впереди лето, отпуск, будем со Стефанией гостить у тебя так, что тебе надоест.

— Я повезу вас в Венецию! — загорелся Сашка. — Я знаю, Стефа мечтает…

— А как же труды по зарабатыванию на квартиру?

— Это копейки! Тем более что у меня сейчас приятель с семьей живет в Мюнхене. Прилетим туда, возьмем машину. Пять-шесть часов — и мы в городе Казановы и Тинто Брасса…

— Ты, по-моему, с собственной дочерью намылился туда ехать! И со мной, а не с любовницей.

— Какая любовница, Ксана! — вздохнул Сашка, вставая. — Давай так. Сейчас поеду привезу тебе билет на сегодня, а потом…

Но с билетами из Киева в Москву, как обычно, оказалось плохо — Сашка с трудом раздобыл место на вечерний авиарейс. Хотел отложить ее отъезд еще на сутки — «Кто тебя в Москве в полночь встретит?» — но она стояла на своем.

— Встретят. — Хотя действительно не знала кто. Трешневу дозвониться не удавалось.

Потом Сашке пришлось ездить по своим, неизвестно откуда вываливающимся делам.

Да и ее после авантюры Стебликивского не оставили без внимания.

Еще на фуршете, до того, как она отключилась, довольный, если не сказать, счастливый Стебликивский, как и обещал, дал пояснения, ответил на вопросы. Но проблемы, пришедшие вместе с согласием Ксении принять премию за этот «химерный роман», он снять не мог.

А они возникли.

Повесть была подписана девизом «Гаруда», и теперь Стебликивский предложил ей представляться как Оксана Гаруда, но ни в коем случае не открывать своих подлинных имени и фамилии. Он честно признался, что написал эту повесть или «химерный роман», как угодно, просто из развлечения, чтобы проверить еще раз нехитрое предположение: премии в жизни ничего не стоят, кроме денег, которые на них затрачены. Это всего лишь игра, более или менее красивая игра, которой не нужно ни придавать слишком большого значения, ни умалять ее места в нынешней литературной жизни. Для объективности оценки решил прикрыться подставной фигурой. А кто подойдет лучше молодой женщины? Подобрал таковую. Но сердцу молодой женщины, как и сердцу девы, нет закона. В последний момент они с намеченной для игры женщиной рассорились — проект оказался под угрозой… Но счастливо появилась Ксения — и все прошло как по маслу. Теперь от нее требуется только одно: сохранять полуинкогнито и поддерживать связь с ним. Ждать развития событий…

— Поскольку я согласилась сказать «а», постольку придется сказать и «б», и, может, «в»… Но не во всем я с вами согласна! — начала Ксения. — Во-первых, премии просто нужны как факт. Их должно быть много, и так постепенно произойдет их естественный отбор. Во-вторых, на премиях не только тратят, на них и зарабатывают. Наконец, среди премиального потока не может не быть интересных произведений. Несколько дней назад мне попалась повесть какой-то неведомой Муромцевой, включенная в шорт-лист российской Губернской премии, «Щедринки». Стала читать — и в одном месте не выдержала: залилась слезами, уткнулась в подушку. Думаю: что это со мной? Ведь давно уже ни над какими книжками не… Слишком бесхитростно и слишком — правдиво. Правда, все время не давал покоя вопрос: Муромцева просто не умеет писать, или это такой литературный прием? А может, только так и нужно — писать как плачется, как смеется?.. И потом еще долго не покидало ощущение, что номинантка из Рязани — едва ли не единственный живой человек, встретившийся мне на «Щедринке»… Из тех самых, которых обязано было заметить жюри!

— Ну, это рудименты юношеского максимализма… — протянул Стебликивский. — «Единственный живой»… Ригоризм отрочества. Вас, наверное, еще мигрени мучают. А это болезнь молодости… Как исчезнут — все: будете спокойной и мудрой. А пока пойдемте выпьем за уже свершившийся успех…

Ждать развития событий, которое предрекал Стебликивский, долго не пришлось.

Уже к полудню ее каким-то образом вычислили телевизионщики и набросились с расспросами.

Люди из массмедиа были и вчера, но их умело разрулил и отдалил Стебликивский. Но что делать сейчас?!

Ксении вовсе не хотелось увязать в этой истории, и она вдруг вспомнила спасительную фразу, которую бросил кому-то Стебликивский: «По всем вопросам вам лучше связаться с литературным агентом Оксаны».

Вот и сейчас она стала отпихиваться от всех этой фразой, а на просьбу помочь связаться предлагала оставить визитку. Собрала их целую пачку.

Правда, попался один невероятно настырный юноша с какого-то кабельного телевидения. Он не хотел никаких литературных агентов. Он хотел здесь и сейчас.

— Не могу сейчас, — упиралась Ксения. — Уезжаю.

— Может, в поезде интервью…

— Я самолетом.

— А куда вы летите?

— В Крым, — ляпнула Ксения.

— Может, в Крыму?

— В Крыму я буду работать.

— Писать новую книгу?

— Да, писать новую книгу.