«Смерть» на языке цветов

Он мог отправиться в сторону трассы, чтобы вернуться в город и позвать на помощь, но откуда-то Лёка знала, что он этого не делал, а повернул в другую сторону, вдоль реки добравшись до коттеджей, стоящих чуть дальше в горку. Она доехала дотуда. Будка охранников оказалась пустой, и Лёку толкнуло нехорошее предчувствие. Бросив машину у шлагбаума, она пролезла под ним и быстро пошла вдоль улицы, озираясь. Мальчишка был где-то тут. Она чуяла его, как собаки свежий след раненой лисицы.

Лёка уверенно шла вперед и свернула в бросившийся под ноги проулок. Ей казалось, что внутренний голос в ее голове подсказывает ей, куда идти. Между ней и проклятым мальчишкой как будто существовала какая-то невидимая миру связь. Она чувствовала, как он проходил мимо закрытых глухих заборов, как остановился перед забором деревянным, за которым у веселенького уютного крыльца стояла детская коляска. В этом доме были люди, но мальчишка, нуждающийся в помощи, не мог обратиться к ним, не подставив под удар ни в чем не повинного малыша. Не такой у этого щенка был характер. Значит, он пошел дальше.

Еще один глухой забор остался позади, а затем внутренний зов заставил Лёку остановиться у витого кованого забора, за которым цвела невиданной красоты клумба. На аккуратной песчаной дорожке валялась брошенная явно впопыхах тяпка. Лёка осмотрела дом и нехорошо усмехнулась. Это знак свыше, что финальный акт задуманной ею трагедии тоже пройдет среди цветов. Это хорошо. Это правильно. Это красиво. Особенно кстати придется выращенный чьей-то заботливой рукой портулак, цветок грусти.

В фасадном окне что-то мелькнуло, и Лёка снова усмехнулась. Прицелившись, она выстрелила в электронный замок, запирающий калитку. Та бесшумно распахнулась, приглашая войти. Лёка аккуратно притворила ее за своей спиной и шагнула к крыльцу.

* * *

Уже второй раз за сегодняшний день ужас за судьбу близкого человека гнал Лаврова вперед. С Лилей все обошлось, и он было выдохнул, потому что без нее не смог бы жить дальше. Теперь в опасности был Матвей, и Лавров знал, что если с мальчиком что-то случится, то Лиля ему этого никогда не простит. Он не должен был оставлять мальчишку одного. Он не подумал. И, случись что, он будет наказан по заслугам.

Лавров и сам привязался к мальчишке. Тот был смышленым и добрым, трогательно заглядывал в глаза взрослым, ластился, пытаясь избыть свое сиротство, искренне бросался на защиту тех, кого считал своими. Лавров вспомнил, как прыгала нижняя губа Матвея, когда он прибежал к нему с известием, что Лиля в беде. Маленький, напуганный, но уже настоящий мужчина, с которым не страшно идти в одной связке.

Лавров знал, что будет в случае, если он сейчас успеет. Он женится на Лилии Ветлицкой, и они усыновят мальчика. Будут жить счастливо и воспитывать троих сыновей — Гришу, Степку и Матвея, а если повезет, то и четырех. Лаврову вдруг очень захотелось, чтобы Лиля родила ему еще одного сына. Надсадно заболело сердце, о наличии которого Лавров теоретически знал, конечно, но никогда не проверял на практике.

Сейчас сердце тяжело стучало в левой стороне груди, отдавая в локоть. На секунду Лаврову стало страшно, что он умрет от инфаркта, как отец, прямо сейчас, здесь в машине, и уже тогда никто не поможет Матвею, да и маме тоже. Там же еще мама. Страх вспыхнул снова, заливая грудь, голову, глаза и даже рот. Вспыхнул и погас. Лавров решительно выбросил из головы глупости. Действовать, а не рефлексировать, как он это умел когда-то, вот что нужно было сейчас. И откуда-то пришла уверенность, что он сможет.

Гравий под колесами, казалось, в одну секунду превратился в серое пятно асфальта и тут же в песчаный съезд в поселок. Лавров и не заметил, как доехал. Страх сменился решительностью. Сейчас он видел все окружающее как через прицел пистолета. Четко, сфокусированно, так, как нужно, чтобы выстрел был точным.

Поднялся и опустился шлагбаум за спиной. Лавров промчался по главной улице, но поворачивать к дому не стал. Бросил машину у края придорожной канавы и дальше пошел пешком. Калитка во двор была притворена, но не заперта. Дверь в дом нараспашку. На долю секунды мелькнула мысль, что он опоздал, но Лавров тут же прогнал ее и снова сосредоточился на звуках окружающего мира. В них не было ничего тревожного. Обычное пенье птиц, шорох ветвей, где-то играла чуть слышная музыка, неподалеку заплакал проснувшийся ребенок. И тут разноголосая безмятежность была вспорота звуком выстрела. Стреляли в его, лавровском доме.

Он понимал, что во дворе сам станет прекрасной мишенью, поэтому прыгнул от калитки на середину песочной дорожки, перекатился через спину, как их когда-то давно учили на занятиях по рукопашному бою, вскочил на ноги, снова прыгнул, теперь уже оказавшись за защитой металлической двери, и опять прислушался.