Смерть на каникулах

– Ничего страшного. – Дэвид поспешил прервать нарастающий поток злоречия. – Я слышал, они с тобой не слишком вежливо обошлись. Скажи, ты сразу после этого ушел или еще какое-то время был поблизости?

В глазах Билли сверкнула хитрая искорка.

– А зачем тебе? Я тебя ни разу не видел. Тот другой тоже много чего хотел знать.

– Ничего страшного. Мне просто интересно, почему они с тобой так грубо обошлись.

– Это только который старый. Но у него не вышло. Я не боюсь. Я завернул за угол сарая и выглядывал оттуда, когда они все вышли. А потом домой пошел.

Он запрокинул голову и зашелся в искреннем смехе, похожем на рев. Кто-то из прохожих обернулся.

– Продолжай, – поторопил его Дэвид. – Можешь еще что-нибудь про них вспомнить?

– Одежда такая красивая, – мечтательно произнес Билли. – И одна молодая леди как конфетка. Я про нее сказал мистеру Скофилду, когда он уехал на своей машине.

– Сказал? – Дэвид подавил растущее волнение.

– Ага, а он без внимания. Велел, чтобы я шел домой.

– А ты?

– Я не боюсь. Ушел в огород на минутку, а потом обратно. Мистер Скофилд спешил, очень.

– Спешил?

– Ага. – Билли несколько раз кивнул. – Он дверцей машины как хлопнет, а потом как развернется да как рванет в ворота, будто за поездом гнался. В ту другую машину чуть не врезался.

– Тот водитель был недоволен?

– Там не было водителя. Машина стояла на дороге.

– А, понимаю. Припаркованная машина. И он так спешил, что чуть в нее не въехал?

– Ага.

– Ну-ну. – Дэвид помолчал, а потом поинтересовался как бы между прочим: – А ты не видел, мистер Скофилд не из музея вышел, когда сел в машину?

– Я его вообще не видел, пока он не сел. Я же говорю: был за сараем, пока эти все не ушли.

– Понимаю. Значит, это все, что ты знаешь, Билли?

– А зачем это вообще надо? Мне вопросы задавать!

– Не волнуйся. – Дэвид вытащил горсть серебра и выбрал монетку в шиллинг. – Вот, Билли, купи себе конфет. И не переживай, что актеры с тобой грубо обошлись. Больше такого не будет.

– Уж я прослежу, – внушительно ответил Билли, пряча свою награду.

Рут Фосетт взволнованно ждала под каштаном на углу директорского сада. Сегодняшний разговор с Найджелом Трентом, достигнув момента, когда она уже готова была представить ему свое дело во всей его запутанности, был резко прерван прибывшими с прогулки школьниками. Рут в панике сбежала в дом, а Найджел, лежа на подстилке, смотрел, как сгущаются тучи на лице Джона Хилла, и по поведению обоих влюбленных сделал правильные выводы. Он почувствовал, что вмешательство, так долго откладываемое, стало сейчас жизненно необходимым. Поэтому Найджел подстерег возвращавшуюся с вечерней службы медсестру и предложил встретиться, когда она выполнит свои наиболее срочные обязанности. Рут была занята, хотела от него отделаться и пообещала прийти к каштану, когда школьники улягутся спать. Так что в половине десятого она стояла в назначенном месте, нервная и сердитая, говоря себе, что вот еще две минуты, и она уйдет домой, а мужчины народ совершенно невозможный и верить им никак нельзя.

Но Найджел опаздывал не намеренно. Вместе с другими членами труппы он ждал, пока Джордж Лемминг звонил режиссеру в Истбурн. Дозвониться удалось лишь спустя приличное время. Отель ответил, но связь прервалась раньше, чем ее переключили на аппарат в номере мистера Дьюхарста. После этого ошиблись номером. Потом портье отеля, смущенный и потому сердитый, ответил, что мистера Дьюхарста сейчас нет. Затем был занят телефон отеля. В общем, через полчаса повторяющихся попыток Джордж установил контакт со своим начальником и проинформировал его о текущих событиях, в особенности об аресте Лайонела Бассета. Дьюхарст выразил озабоченность, но было очевидно, что он надеется теперь на скорое окончание дела и освобождение труппы в течение ближайших суток.

– Он подкинет нам двух актеров ко вторнику, – сообщил Лемминг. – Встречаемся с ними в Ньюбери. Туда мы поедем завтра, если будет возможность, вторник репетируем, среду играем и продолжаем турне по расписанию. Дьюхарст сказал, что Соня должна или играть на следующей неделе, и без глупостей, или уходить. Завтра ей, конечно, придется дать показания, и я не думаю, что доктор Мэйсон может ее от этого освободить. Потом будут похороны. До того как все закончится, особого толку от Сони ожидать не следует.

– Ты не слишком черств? – осведомился Найджел с явной неприязнью.

– Нет, не слишком. Мы дружили с Бобом, и он был хорошим актером – лучше вас всех, вместе взятых. Почти никто из вас не умеет играть, а девяносто процентов не умеют даже работать. Никто из вас, кроме Эдуарда, никогда не поднимется выше, чем сейчас. Боб был настоящим артистом и заслуживает хоть какого-то уважения.

Найджел пожал плечами и посмотрел на часы. Он опаздывал на встречу – а все из-за обсуждения ролей Сони, будто она того стоит, стервоза! Он легкими прыжками понесся к каштану и обнаружил, что его опередили.