Смерть на холме Монте-Марио

— Оставив две остальные в коробке? — с убийственной иронией спросил Дронго.

— В таком случае, где эта чертова сигара? — разозлился Террачини.

— Он стоял у перил, — пояснил Дронго, — возможно, кто-то ввел яд в сигару, и, когда он закурил, она упала вниз. Пошлите своих людей, пусть поищут в саду. Возможно, сигара лежит именно там.

— Паоло! — крикнул комиссар своему помощнику. — Возьми кого-нибудь, и спуститесь вниз. Поищите под балконами. Если найдете сигару, срочно принесите ее нам. Ты меня понял?

— Понял, — Паоло поспешил выполнять приказ комиссара.

— Идемте за мной, — кивнул Террачини, обращаясь к Дронго, — давайте осмотрим ваши сигары. Я сейчас позову нашего криминалиста. К счастью, он еще не уехал. Пусть осмотрит сигары.

Они вошли в соседний номер. Там сидел Обозов. Увидев Дронго, он вздрогнул. Хеккет, расположившийся в кресле, улыбнулся.

— Нашли доказательства вины Торчинского? — спросил он.

— Нет. Но я думаю, что мы можем узнать, как убили Марка Лабунского.

Дронго положил обе сигары на стол. Комиссар, приказав вызвать эксперта, расположился на диване, откинул голову назад, закрыл глаза. Когда вошел криминалист, он продолжал сидеть с закрытыми глазами.

— Осмотри эти сигары, — попросил комиссар, — мне кажется, они могут представлять для нас интерес.

Эксперт подошел к столику. Понюхав сигару, он нахмурился, открыл свой чемоданчик. Поместил сигару в стеклянную колбу и начал над ней «колдовать».

— Это вы принесли сигары? — уточнил комиссар у Обозова.

— Да, — кивнул тот, — но я взял всю коробку, а не две сигары.

— Это были сигары Марка Лабунского?

— Конечно. Он уже несколько лет курит только сигары. Об этом все знают.

— Его коробка лежала на столе?

— Да. Он меня сам попросил принести сигары, — сказал Обозов, — и я взял коробку с сигарами и две бутылки виски.

— Про виски вы нам уже говорили. Кто-нибудь, кроме вас, дотрагивался до этой коробки?

— Нет. Он вообще не разрешал никому брать его сигары.

Эксперт добавил жидкости и посмотрел, как меняется цвет введенного вещества.

— Это цианид, — уверенно сказал эксперт, — в сигару кто-то ввел яд. Она отравлена.

— Черт побери, — выругался комиссар, — кажется, вы оказались правы, сеньор Дронго. Думаю, что теперь мы уже знаем, как отравили сеньора Лабунского.

— Он взял сигару и вышел на балкон. — подтвердил Обозов, — и сразу после этого упал. Мы настолько привыкли, что яд обычно кладут в стакан, что даже не могли представить, что можно отравить сигару.

— Я думаю, кто-то ввел яд шприцем, — предположил Дронго, — на двух сигарах видны характерные следы уколов. Очевидно, убийца для большей гарантии решил начинить ядом несколько сигар, чтобы потом избавиться и от остальных.

Эксперт сложил чемоданчик, взял обе сигары и вышел из комнаты. В гостиной наступило молчание. Хеккет прервал его:

— Нужно искать шприц, комиссар. Если это укол, то где-то должен быть шприц. Он не мог просто исчезнуть.

Комиссар поднялся и вышел в коридор. За ним поспешил Хеккет. Оставшиеся в комнате Дронго и Обозов услышали, как комиссар громко отдает распоряжение вызвать еще несколько сотрудников полиции. Он приказал обыскать все номера в «Кавалери Хилтон», чтобы найти шприц, либо остатки яда.

— Вы были его самым близким человеком, — сказал Дронго.

— Да, — кивнул Обозов, — был.

— И вы же обманывали его, — вдруг произнес по-русски Дронго.

Обозов вздрогнул. Он взглянул на Дронго и очень тихо спросил:

— О чем вы?

— Я слышал ваш разговор, когда стоял рядом с лифтом. Вы сообщали по телефону о подписании договора.

Обозов оглянулся на дверь.

— Тише, — попросил он, — я действительно говорил по телефону, но это совсем не то, что вы думаете.

— Я думаю, Марк Лабунский не особенно обрадовался бы вашим переговорам, — заметил Дронго, — и еще я думаю, что он напрасно так доверял вам.

— Не говорите так, — испугался Обозов.

— С кем вы разговаривали? И учтите, что врать не имеет смысла, я ведь легко могу проверить по номеру телефона, с кем именно вы говорили.

— Вы же прекрасно знаете, какая сейчас конкурентная борьба, — вздохнул Обозов, — я его не предавал. Просто информировал руководство банка, с которым мы работаем, об условиях договора.

— Мне кажется, что эта информация достаточно конфиденциальная, — парировал Дронго, — впрочем, я думаю, что угрызения совести вас не мучат.

— Но я его не убивал, — судорожно выдохнул Обозов, — честное слово, я его не убивал. И не могу себе представить, кто это мог сделать. Жураев — самовлюбленный индюк, Соренко — настоящий кретин. Его Марк всегда не жаловал. Торчинский слишком себя любит, чтобы пойти на такое преступление. Я действительно не знаю, кто из них мог оказаться убийцей. И главное, когда было подготовлено убийство. Ведь для этого нужно было проникнуть в номер и отравить сигары.

— А если это сделала женщина? Клавдия была в номере у своей двоюродной сестры?

— Да, была, — кивнул Обозов. — Она, конечно, стерва, но как она могла решиться на такое? А Елена Жураева? У этой бы не хватило мозгов на убийство.